Сам того не заметив, я стал чаще дышать, и гулкий свист вырывался из меня при каждом вздохе.
– Все-все. Успокойся. Все хорошо, – на лоб легла прохладная рука и провела по волосам, убирая их с лица. – Если бы ты открыл глаза… Юга – такое странное имя… – она говорила что-то еще, спокойно и тихо. Ее голос успокаивал меня и убаюкивал, и вскоре я снова провалился во тьму, но теперь мирную.
– Эту руку мы протрем, будет сильная рука… Этот палец мы помоем… И этот палец сполоснем… Здесь намочим и тут потрем… – девушка мелодично напевала шутливую песенку для детей, которые не любят купаться. Подобные прибаутки всегда раздражали меня, но голос Арханы зачаровывал. Хоть похабные портовые песни пусть горлопанит, лишь бы не замолкала.
Наконец, я смог приоткрыть глаза и стал следить за ее ласковыми движениями. Мокрыми тряпицами она обтирала мое ослабевшее тело. Медленно расправив руку, она приложила свою ладонь к моей и сравнила их, оценив различия в размере. Проведя по костяшкам моих пальцев, она призадумалась и положила руку на кровать. Пересев на другую сторону, она принялась за вторую руку. Когда дело дошло до ног, я не выдержал и задвигался, словно только проснулся.
– Почему ты замолчала? – я не узнал свой голос, надрывный сиплый, который на некоторых слогах пропадал вообще.
– Ой, сейчас, – она взметнулась испуганной птицей и куда-то унеслась, вернувшись через миг с кружкой какой-то дурнопахнущей настойки. Я попытался увернуться, но она настойчиво влила напиток мне в рот и зажала нос. – Вот так. Я думала, ты спишь.
– Я спал.
– Прости.
– За что?
– Я разбудила тебя?
– Нет, – усмехнулся я и попытался привстать, чтобы сесть. Она тут же засуетилась, поправляя подушку и одеяло. Румянец окрасил ее смущенное лицо. – Что не так?
– Все так.
– Говори.
– Ты там не одет. Не ерзай.
– А, ну да, – теперь к моим щекам прилила кровь, и я опустил глаза.
– Есть хочешь?
– Угу.
– Я сейчас.
– Постой, не уходи. Спой мне, пожалуйста.
Она растерялась и снова опустилась на край кровати. Сложив ладони на коленях, Архана закрыла глаза и начала мурлыкать себе под нос песню о любви.
О нежных чувствах: сначала детских, потом отроческих, затем юношеских и переросших в большую крепкую любовь.
Они любили друг друга, как небо и земля, как солнце и луна.
И неведомая сила забрала ее у него.
Он горевал и взывал к богам.
Велину не ведома тоска и скорбь, в его землях никто не скорбит по потерянной любви.
Значит, суженая его не в его владениях.
Или она его больше не любит.
Он не поверил богу и пошел к богине, к женщине.
Но Гума не позволила ему вернуть ее из царства теней.
И тогда он сам пошел в земли горя, скорби и печали, чтобы вернуть свою любимую.
Так они оба и погибли.
Песня закончилась, а я так и остался сидеть на кровати, замерев от чудесного нежного голоса Арханы. Все еще слыша в голове мотив песни, я так проникся ее смыслом, что загрустил.
– Еда! Я сейчас, – спохватилась девушка и вылетела из спальни.
Только сейчас я осознал, что нахожусь в спальне. Кому она принадлежит? Девушке, чей сладкий голос будоражил что-то внутри и заставлял струны души трепетать, или старому рыбаку, который мучил меня на острове несколько месяцев? Какая невероятная разница между их голосами!
По полкам, прибитым под невысоким потолком, были расставлены немногочисленные талмуды, склянки с разноцветными порошками, высушенные пучки трав и холщовые мешочки с вышитыми мелкими буквами надписями. Я присмотрелся, но ничего не разобрал.
