Не зря Потифар провел с Эли много времени над изучением финикийской письменности, юноша в совершенстве овладел письмом родственных хабиру племен.
«Учи, сынок, не ленись, – говорил Потифар. – Мало ли куда тебя судьба забросит».
«К царю Египта, нашему владыке, жители Тунипа, старейшины города, с глубоким почтением обращаемся. Боги царя Египта, моего владыки, обитают в Тунипе. Пусть наш владыка спросит своих старцев – так ли это? И, однако, теперь мы не принадлежим более нашему владыке, царю Египта. Если его воины и его колесницы явятся слишком поздно, Азиру поступит с нами как с городом Ния. Если же нам приходится горевать, то и царю Египта придется горевать над тем, что сделал Азиру, ибо он обратит свою руку против нашего владыки. И тогда Азиру вступит в Симиру, Азиру сделает с нами, что ему угодно на земле нашего владыки-царя; и это придется оплакивать нашему владыке. Тунип, город твой, плачет, и слезы его текут; и нет нам помощи. Не первое письмо посылаем мы нашему владыке, царю, царю Египта, но не получили в ответ ни слова, ни единого. Вся земля моего владыки-царя близится к гибели…»
«Не дождались жители Тунипа помощи – послание застряло на полпути. Как же так получилось, что письмо не отправили фараону? Может, переводчика не нашлось?» – удивленно качнул головой Эли.
Он положил письмо на прежнее место.
Взгляд Эли остановился на табличке с надписью: «Период правления фараона Эйе», привязанной обрывком веревки к стойке стеллажа. Значит, тут хранятся документы того времени. «Интересно… А что, если удастся разыскать дело о гибели Махли?»
Эли долго перебирал свитки, пока не наткнулся на нужное. Привалившись плечом к стойке стеллажа, углубился в чтение:
«Первый месяц периода ахет во второй год правления фараона Эйе. В своей комнате на полу было найдено тело менялы по имени Махли. Обнаружил его меняла Ако: пришел узнать, почему напарник не появляется на службе. Соседи рассказали, что слышали шум. Когда они выглянули в общий коридор, то увидели, как худой мальчик уже выходил на улицу. Он нес сверток узкий и длинный, как если бы это был кинжал. Им показалось, что это был Цафнат, сын стража кошек Хафрома. Сын Хафрома сказал, что никогда не был в доме Махли и даже не знает, где тот живет. Никаких кинжалов при нем не было. Убийца не найден. Дело прекращено и передано в архив».
Эли со свитком в руке заходил меж стеллажей, туда-сюда, туда-сюда.
Остановился перед столиком.
«Цафнат! Неужели соседи на самом деле видели сына стража кошек в тот день?! Если это так, я жизнь положу, но отомщу этому египтянину за смерть Махли!» – от ненависти руки Эли сжались в кулаки. И он увидел, что все еще держит папирус в руке. Он бережно разгладил его, скатал в трубку и положил на прежнее место.
Вернувшись к столику, Эли вновь уставился в пустоту.
«Но как мальчишка смог совладать со взрослым? Хотя с ножом… Уж не тот ли самый нож, с оком Гора на рукоятке из черного дерева, которым восхищались все, кто его видел, и я в том числе?! Завяжи мне сейчас глаза платком и дай в руки тот кинжал, я без запинки перечислю все щербинки на его бронзовом клинке».
Постояв некоторое время неподвижно, он понял, что неотрывно смотрит на картину.
«Нет, вовсе не фараон охотится на зверя! Это я буду искать любую возможность всадить копье в спину Цафната!» – мстительно засмеялся Эли.
Немного успокоившись, он задался вопросом: «Как подступиться к Цафнату?»
