Тишина была глухой. Плотной. Ненормальной. Такой, в какой замираешь, потому что боишься её нарушить.
Я медленно села и зябко поёжилась. Голова болела, сжималась, будто в тисках. Под веками саднило, щёки были мокрыми – должно быть, я опять плакала во сне.
Плюшевый плед, сброшенный во время ночных метаний, небрежно валялся на полу. На стуле висел велюровый халат. Я встала, набросила его и вышла в коридор.
Ноги дрожали, сердце стучало где-то в горле. Шаг за шагом я шла, стараясь дышать тише. Дом спал.
Но не весь...
По другую сторону холла светился тонкий просвет — щель между приоткрытыми дверьми. Оттуда доносилось что-то неразборчивое, но ритмичное.
Горло сжалось в болезненном спазме. Я остановилась. Перевела дыхание, лихорадочно ловя ртом внезапно загустевший воздух. Потом, неосознанно, шагнула ближе. Как будто кто-то другой вёл меня, не оставляя возможности выбирать.
Мне хотелось просто пройти мимо. Взять бутылочку ледяной воды из бара, умыться, вернуться обратно и забыть всё это. Но…
Я не смогла.
Звуки стали отчётливее:
Женский голос – высокий, надтреснутый. Сдавленный смех. Шлепки по коже – глухие, как битой по сырому по мясу.
Я застыла.
Нет, нет, нет… Это невозможно! Только не так… не там! Не в супружеской спальне; не на нашей общей кровати; не в комнате, в которой, я уже и не помню, когда в последний раз ночевала!
Пульс в висках загрохотал. Рука метнулась к груди, словно бы я могла успокоить, замедлить бег беснующегося сердца, не дать ему вырваться или расколоться на части.
Я сделала ещё один шаг. Потом другой. Третий…
Мимо гостевой комнаты. Мимо библиотеки. Мимо заставленной цветочными букетами консоли. Поравнялась с выходом в гостиную и… пошла дальше.
Дверь в нашу спальню была приоткрыта. Совсем чуть-чуть. Сквозь тоненькую щель струился мягкий свет и… стоны. Высокие, протяжные, сладострастные. Снова и снова. Наполненные звериной похотью слова. Требовательный мужской голос. Заливистый женский смех.
Я подалась ближе. Не хотела. Не должна была. Но… Наверное мне нужно было увидеть всё своими глазами…
И я увидела.
На нашей кровати. На шелковых простынях, которые я сама выбирала, стирала вручную, гладила, расправляя каждую складочку — они: Дарина и Тимур.
Он навалился сзади, обхватив её за бедра. Двигался, как машина, резко и грубо.
Она выгибалась, хваталась за спинку изголовья, запрокидывала голову, визжала, как в дешёвом порно-фильме. Круглый живот выпирал вперёд, набухшая грудь раскачивалась в такт движениям. Макияж размазан, губы раздулись от возбуждения, волосы прилипли к спине…
А он, тот самый Тимур, который годами молчал в постели; который кидал небрежное «Давай быстрее, я устал» и выключал свет; тот, что принимал мою страсть и желание, как нечто само собой разумеющееся и даже не смотрел при этом в глаза – он теперь хрипел, рычал и что-то шептал ей на ухо, вбивая каждое своё движение, как удар молота.
Он трахал её. Не любил, не занимался сексом, а именно трахал. Жестоко. Показательно. Как будто бы мстил.
Мстил мне.
Я не дышала.
Они не замечали меня. Или делали вид, что не замечают. А я стояла и не могла уйти. Как будто бы приклеилась к полу. Просто стояла, чувствуя, как по телу пробежала волна озноба. Душа содрогалась от страха и отвращения.
Дарина застонала громче. Извернулась и села на него сверху. Запрыгала, как на ярмарочной лошадке. Затряслась. Засмеялась, размазывая по коже поблескивающие бисеринки пота.
