Он держал её за бёдра. Направлял, вцепившись, как хищник в добычу...
Нет. Достаточно. Я не могла здесь больше оставаться. Попятилась назад, чтобы уйти… но не успела.
Он обернулся резко, как зверь, почуявший запах добычи. Наши взгляды встретились. Тимур… ухмыльнулся.
— Ну что, — произнес он, даже не думая останавливаться, — Посмотрела? Вот как надо, Алиса! Вот как мужчину ублажают! Учись, раз уж подглядываешь.
Дарина расхохоталась. Не прекращая двигаться, откинула волосы с лица. Губы блестели, как от конфет. Она облизнула их – медленно, по-змеиному.
— У Тимура такая горячая кровь. — проворковала жарко, — А я – лучшее лекарство от скуки. Правда, котик?
— Не зови меня так, — рыкнул он, властно вцепившись рукой в её горло, — Уси-Пуси эти, вон, для Алисы оставь. Кивни, если усвоила. А теперь давай, ускоряйся. Что-то расслабилась совсем.
Она кивнула, захихикала сдавленно. Снова выгнулась и зашевелилась на нём.
А я…
Я не помню, как добежала до своей комнаты. Не помню, как распахнула дверь, как влетела внутрь, как нащупала рукой выключатель в ванной. Всё это слилось в один мутный, рваный кадр, словно происходило не со мной. Как будто я — не я, а тень, истощённый силуэт, которому некуда больше податься.
Едва успела склониться над унитазом, как тело напряглось от жуткого спазма. Рвало долго, мучительно. Как будто бы я извергала из себя всё, что накопилось за эти годы: страх, пренебрежение, ощущение пустоты и ненужности, боль унижения и предательства.
Меня трясло. Руки не слушались. Лоб был мокрым, в ушах звенело.
Я так и осталась сидеть на холодном кафеле. Прислонилась к стене, сжавшись в комочек и обхватив поднятые под подбородок колени. Одеяло ужаса и отчаяния накрыло с головой, и я не знала, не понимала, как из него выбраться.
Я плакала. Уже не тихо. Уже не как взрослый человек, научившийся держать лицо. Я ревела, как девочка. Беспомощная, сломанная, отвергнутая. Я больше не была женой. И его любимой женщиной тоже не была. Меня просто… стерли.
И в этом вакууме собственной боли я вдруг вспомнила, как всё было раньше. Не в самом начале, а уже после того, как Тимур стал «большим боссом». Как я старалась. Как хотела быть «достойной» его. Ухоженной, красивой, разумной.
Поначалу это работало. Он отмечал и поощрял мою покорность, самоотверженность, моё послушание. Но с годами одобрение в его взгляде сменилось равнодушием и скукой.
Я попыталась найти в тех воспоминаниях свет, но нашла лишь тени. Не было там тепла. Только мимолётная страсть, обращённая на меня, пока я была интересна. А потом – ничего.
Последние месяцы он почти не прикасался ко мне. А если и делал это, то молча, без эмоций. Как будто механически. Без желания. Без уважения. Без стремления доставить ответную радость.
Я как-то надела новое бельё: чёрное, изысканное, кружевное. Долго крутилась у зеркала, улыбаясь как последняя дурочка. Этот комплект мне очень шёл: подчеркивал все плюсы и скрывал несущественные недостатки. И я уже предвкушала ночь, полную любви и страсти.
А Тим… он даже не заметил. Просто отодвинул в сторону ткань трусов: сделал, что хотел, отвернулся и тут же захрапел. А я ещё долго лежала, не в состоянии ни встать, ни уснуть. С тянущей болью внизу живота, с неудовлетворенным желанием, которое он так и не захотел заметить. С телом, которое он отказался любить. Лежала и ощущала, словно бы надо мной… надругались.
