Катя подошла к окну. Улица еще дремала в раннее субботнее утро. Вдали туманом объяты крыши домов. Позолоченный крест Никольского храма первый выхватил солнечный луч и сверкал нереально ярко. В безоблачном небе кружили голуби. Надежды на дождь — никакой. Во двор большим красным жуком вползала тачка Кравцова.
— Папа! Папа! — запрыгала Вероника, хлопая в ладоши.
Катя грустно улыбнулась. У ребенка сегодня оба родителя в распоряжении… Каждый получит день, который заслуживает. Пожалуй, пора прекращать фарс и сегодня Катя станет тем орудием, которое многое изменит. Жизнь Клима больше никогда не будет прежней. По-хорошему это нужно было сделать давно: сесть и поговорить откровенно. Но ей сначала было слишком больно, Катя чувствовала себя уязвимой, боялась, что разревется диким голосом, станет жалкой.
Кравцов, сам того не подозревая, спустил курок, притащив свою новую любовь.
— Беги, открывай, — сказала дочке, услышав трель домофона.
Ника тут же умчалась вприпрыжку. Даже двери открыла в ожидании, когда отец поднимется. С визгом повисла у него на шее. Только тогда Катя сделала свой выход.
— Здравствуй, Кать, — карие глаза встретились с холодными серыми. — Собрались уже? М-м-м! Как вкусно пахнет кофе. Угостишь? — он вручил Веронике нечто в подарочном пакете, и она ускакала смотреть папин подарок в свою комнату.
— Заходи, — пожала плечами Катя, стараясь выглядеть как можно более безразличной.
Клим выбрал капсулу с соленой карамелью. Открыв шкафчик с кружками, нашел ту, свою. Оглянулся, и в его взгляде мелькнула лукавинка… Что не выбросила ее, не разбила. В квартире больше не было его вещей… Никаких, кроме любимой кружки, которую она дарила в самом начале их отношений.
Катерина порывалась от нее избавиться, но не смогла. Заключив с самой собой сделку: как подарила, так и раздарила обратно, считала ее своей. Уж больно красивая — черная, с серебряной окантовкой по краю. А на дне приклеена монетка «на счастье».
Она так и стояла, облокотившись плечом о стену, и смотрела, как он пьет из ЕЕ кружки. Мысли унесли на три года назад, в тот злополучный день.
— Кать, да мы посидим с парнями немного в баре. Я много не выпью. Ты же знаешь? — он поставил черную кружку на стол и чмокнул ее в щеку. Засобирался торопливо, словно боялся, что передумает.
— Клим, только не долго. Ладно? Я волноваться буду и без тебя не засну, — надула губы, как маленькая капризная девочка. Он прекрасно знал, что Катя не спит без него. Ей нужно, чтобы рядом был любимый и родной. Уткнуться носом в плечо и сопеть. Еще ногу закинуть.
— Постараюсь, — он отвел глаза. — Но, ты же знаешь Костика, он не умеет недолго и по-тихому.
Кравцов выскочил, не поцеловав дочку на ночь, которая, обнимая своего зайчика, вышла босиком, потирая сонные глазки, услышав хлопок двери.
Уложив Веронику спать, Катя пошарахалась по квартире и вдруг заметила краем глаза, что муж оставил впопыхах телефон на комоде в прихожей. «Искать же будет, дурашка!» — стала звонить его другу Косте, чтобы тот предупредил.
— Але? — недовольный сонный мужик ответил ей, в котором она не сразу узнала Костяна.
— Кость, ты где? — спросила почти шепотом, чувствуя, как по всему телу растекается слабость.
— Спал, пока ты не разбудила. Случилось чего? — он уже понял, что прокололся…. Понял, но обратно своих слов взять уже не смог.
— Папа, я как раз такой набор для рисования хотела! — голос дочери вернул в реальность. Бойкая стрекоза забралась к нему на колени и задрала мордашку, подставляя лицо для папиных поцелуев. Какой же она ласковый котенок, и слава Богу, еще не понимает, что такое предательство. — И браслетик мне нравится, — вытянула руку и потрясла яркими бусинами. Она у Кати та еще сорока. Целая коробка всяких украшений — ее сокровищница, над которой часто чахнет. Будь Никушина воля, нацепила бы все сразу.
