Катерина так же когда-то ждала его одобрения, похвалы и внимания. Старалась, чтобы в доме был уют и порядок. Лишний раз не дергала по пустякам. Было раньше. Да. Теперь Катя без зазрения совести может позвонить в полночь и потребовать забрать Веронику завтра с танцев, потому что у нее планы изменились. Синицыну больше не волнует: занят он, или в бане с бабами греется. Не сделает — звонки прекратятся. Никто ни о чем больше не спросит. Это его шанс быть хорошим отцом.
На площадке у забора из коричневого профнастила стоит несколько машин. Кравцов притыкается рядом, шурша покрышками по гальке, и бодро командует:
— Приехали! Выходите, девочки.
Сам жмет кнопку, чтобы открыть багажник. У Кати и Вероники свои вещи с собой. Клим не успевает быть галантным. Он открыл дверь со стороны жены, а та даже не взглянула и выползла следом за дочерью, которая уже крутилась, высматривая все вокруг: где, что и почему.
— Милы-ы-ый! Наконец-то, — у Клима на шее повисает блондинистая лохудра, и лезет с поцелуями.
Кравцову неудобно, он пытается скинуть ее, отстраниться, и не смотреть в округленные, ошарашенные глаза Вероники. Колючий и циничный взгляд с презрительно поджатыми губами от бывшей жены… Но Катя ничего не скажет, не упрекнет. Клим сам справляется хорошо с задачей: просри последнее доверие. Дети необыкновенно памятливы.
— К-катя? — вылетевший им навстречу из калитки Костян, притормозил и дернулся было назад.
— Привет, Кость, — она ему улыбнулась коряво, многообещающе.
— Неожиданно, — почесал свой лысый затылок, и круглые глазки забегали, заметались.
— Ага, внезапно, — кивнула Катя, удивляясь, что Климушка ему не сказал о визите бывшей жены.
Терпение и труд, ей не идут — цедив апельсиновый сок из кружки, Катя наблюдает, как новая пассия Кравцова то тут приткнется, то там, с ненужными советами. Толку от нее — ноль. Синицына и сама не предлагает помощи, там без нее хватает. Мужчины копошатся в мангальной зоне, разжигая угли. Из женщин здесь: жена Кости, жена Толяна, не считая «болонки», которую просто терпят. Из детей только Вероника, которая пытается найти себе занятие самостоятельно и бегает по мелким поручениям отца.
Катя сидит обособлено на пластиковом садовом кресле, закинув ногу на ногу, скрупулезно изучая противника.
— Такую кислую физиономию нужно оставлять дома, — Тамара, жена Кости, говорила своей подружке, но так, чтобы и владелица «кислой физиономии» — Катерина, ее услышала.
— Не пойму, зачем Клим обеих собрал? — шушукалась Татьяна в ответ.
— Тем интересней будет посмотреть спектакль, — подмигнула Тома, прыснув в кулак. Глянула в сторону Кати, которая, натянув на нос солнцезащитные очки, ловила дзен, подняв лицо к солнцу.
«Две вертихвостки! Где хочу свою физиономию, там и выгуливаю» — Катькин коронный прищур поверх очков.
Их уродливая форма «дружбы» всегда поражала Синицыну. Тома и Таня готовы обсуждать всех и каждого за спиной, даже друг друга. Там совсем никаких тормозов нет, привязанности, чувства такта. И сейчас они режут овощи и прыщут ядом, закатывая глаза и кудахча, перемывая всем косточки. За три года ничего не поменялось, только еще больше обабились, нажрав лишние килограммы по бокам.
Когда подходит Альбина сунуть свой нос, кумушки замолкают и делают вид, что сильно заняты накрытием стола. Молодуха тоже не зашла склочным теткам из-за своей сочности и почти «детской» наивности, глупыми советами, типа: «А вы салат оливковым маслом заправили? Оно полезней стократ». Слащаво так, до ломоты зубов приторно. Тьфу!
