— Страшненькая, — уверенно повторяет Никитос и смотрит на меня тем особенным взглядом, который меня смущает. Как будто раздевает глазами. — И уже немолодая. Старше его на шестнадцать лет.
— Окей, тебе видней, — сдаюсь я. — Тогда с чего ты решил, что Влад с ней спал?
— С того, что она его любит. Знаешь ли, иногда охота расслабиться и позволить себя любить. Побыть тем, кто принимает любовь, а не только отдаёт. Залечить детские травмы, так сказать.
В его словах чудится упрёк в мой адрес. Делаю себе зарубку уделять Никите больше внимания и почаще выражать благодарность. Всё-таки он здорово меня выручил.
— Разве мужчины не охотники, не завоеватели по натуре? — спрашиваю я с интересом.
— Большинство мужчин — эгоисты, ранимые существа и недолюбленные дети, — философски отвечает босс. — Если бы меня так безумно любили, я бы не только переспал — я бы, может, даже женился на этой Васе.
А Влад женился на Насте — потому что у Васи вязаные крючком кофточки, а у Насти — трёшка и папа чиновник по нужному профилю. Но спать при желании можно с обеими, кто ему запретит?
Я достаю из офисного шкафа кучу реквизита — шляпы, накидки, твидовые пиджаки, солнцезащитные очки, зонтики и парики.
— Как мне одеться? — спрашиваю у Никиты.
Я планирую вырядиться как-нибудь понезаметнее и последить пару дней за Владом и его предполагаемой любовницей. Настя вчера набросала примерный график его передвижений: утром — на работу, обед в кафе, вечером — в бар и домой. Иногда в бар не заходит, а гуляет по городу, а потом идёт домой. Машины у него нет, передвигается пешком или на такси. Когда живёшь и работаешь в центре, машину содержать невыгодно, однако Влад часто выезжает на объекты — вот тогда и пользуется такси. При жизни старшего Дроздова в штате «Питерстроя» содержался водитель с автомобилем, но недавно его пришлось уволить из-за нехватки средств.
— Давай в стиле дачницы-огородницы? — предлагает Никитос. — Сейчас в городе полно тёток с рассадой.
— У меня нет дачи. Я ничего не понимаю в рассаде.
— Это неважно. Держи.
Он подаёт мне джинсовую панаму с вислыми полями, очки в толстой оправе, штаны с накладными карманами и безразмерную рубашку.
— Оно грязное, — морщусь я.
— Оно чистое. Специально выбирали в секонд-хенде подходящие комплекты. Ты не должна привлекать внимания — ни его, ни других людей. Ты должна слиться с пейзажем и тихонько выполнять свою работу.
Раньше я следила за кем-то только из машины: сидела часами у дома объекта и записывала время включения и выключения света в разных комнатах. Активная слежка с переодеванием — это будет впервые. Я немного волнуюсь, но мне интересно, получится ли у меня выполнить задание.
Никитос словно читает мои мысли:
— Не дрейфь, всё у тебя получится! Главное, не выпускай волосы из-под панамки, уж больно приметные.
Волнистые каштановые волосы — моя гордость и красота. Я скручиваю их в жгут и нахлобучиваю на голову панамку. Надеваю очки с толстыми стёклами без диоптрий. Теперь я точно дачница — мелкая, близорукая, нелепая. Только саженца в руках не хватает.
— Идеально, — резюмирует Никитос.
***
Захожу в столовую, которую выбрал для обеда Влад Дроздов, и останавливаюсь у витрины с блюдами. Боковым зрением вижу столик у окна, где начальник «Питерстроя» сидит с женщиной и мужчиной. В женщине без труда узнаю Васю — грустную блондинку с неудачной стрижкой и лишним весом. В жизни она — обычная женщина бальзаковского возраста, ни разу не милфа. Сложно представить её в постели с Владом. А мужчина — импозантный товарищ лет пятидесяти пяти. Одет стильно, подстрижен в дорогом салоне. Все трое едят салаты и о чём-то беседуют.
