Слишком сложно сопротивляться реакции собственного тела, которое истосковалось по мужчине. По этому конкретному мужчине, есть быть точнее. В конце концов, я всего лишь женщина, а Син… он всё еще великолепен.
Я откашливаюсь и заставляю свои мысли вернуться в более достойное русло.
— Здоровье дедушки давно вызывало опасение. Мама попросила меня молчать о нас с тобой, чтобы не обременять его такими… неприятными новостями.
Это я могу сказать с чистой совестью, потому что это правда.
Губы Сина трогает невеселая улыбка.
— Значит, твой дедушка до сих пор не в курсе, что мы расстались?
— Верно.
— Вот почему ты здесь? Хочешь, чтобы мы сделали вид, что всё еще влюблены?
— Нет!
Протест вылетает раньше, чем я успеваю подумать. Конечно, Син правильно разгадал наш с мамой замысел, но эти его слова… Сделали вид, что мы всё еще влюблены.
Это вызывает во мне жгучую злость. Син явно насмехается надо мной. Это я была влюблена в него — безумно, на грани помешательства, а он…
Он никогда меня не любил. Он просто использовал меня, как средство достижения цели. Ему нужно было жениться и получить наследника, чтобы упрочить положение. И подвернулась я — грифоница-аристократка с приличным приданым, безупречной репутацией и хорошими манерами. Не то что эта проклятая Мелисса…
Ее репутация всегда оставляла желать лучшего, но для любви он всё равно выбрал ее. И я не позволю ему делать вид, что это не так. Не разрешу притворяться, что он тоже меня любил. Пусть врет о чем угодно, но только не об этом.
Но мой ответ был слишком быстрым, и теперь мне снова нужно восстановить контроль — и над своими чувствами, и над нашим разговором.
— Я всего лишь хочу, чтобы ты вместе со мной прибыл в Горф-нест, — говорю я после очередного вздоха. — Мы поулыбаемся друг другу за обедами и ужинами, а потом разойдемся. Изображение горячей любви не входит в сделку.
Син медлит, прежде чем ответить:
— Если это пойдет на пользу твоему дедушке, я, конечно, согласен, но…
Его ухмылка становится шире. Теперь он выглядит не как дракон, а как лис, задумавший шалость.
Мое сердце пропускает удар. В горле пересохло.
— Но? — уточняю я.
— Вопрос в том, что ты дашь мне взамен, Романия. Ты же сама назвала это сделкой.
Я задыхаюсь от возмущения. Он еще и торгуется?! Какой же он всё-таки наглый, жестокий и беспринципный…
Нужно успокоиться. На кону счастье дедушки, нельзя про это забывать.
— И что ты хочешь взамен? — мой голос похож на мышиный писк.
Синклер снова, — с победным видом, — скрещивает руки на груди, не обращая внимание на полотенце, которое дергается, готовое устроить побег и обнажить его тело полностью.
О Боги… Мой муж — негодяй. Всегда им был и всегда останется.
— Услугу за услугу, Роми. Это было бы честно, не так ли? Я сыграю любящего мужа, но у меня есть два условия…
— Какие?
Нет сил указывать на то, что сделка вовсе не выглядит честной, если условия целых два в обмен на одну мою просьбу. Но мне просто хочется, чтобы всё это поскорее закончилось.
Я боюсь с желанием закатить глаза, пока Синклер наслаждается произведенным эффектом. Ничего-ничего… Пусть думает, что победил.
— Во-первых, — он театрально машет рукой, — ты пойдешь со мной на главный имперский бал и притворишься, что мы никогда не расставались…
— Отлично, я согласна!
Посещение бала — не такая уж большая цена.
— А какое второе условие?
Если я думала, что до этого он был доволен собой, то ошибалась. Потому что теперь на его лице сияет чистое, ничем не прикрытое удовольствие. Полнейший триумф.
