— Стоять, гад! — кричу я и испепеляю его гневным взглядом.
Царев продолжает хохотать и, чертя дугу на льду, ускользает от меня. Скользит легко, как будто издевается.
— Ты всегда так заводишься по утрам? — дразнит он, катаясь кругами вокруг меня.
Он делает еще круг и, внезапно, разворачивается. Сразу же ловит меня, со скоростью летящую прямо на него. Мужчина хватает меня за талию в прыжке, и я резко врезаюсь в его грудь.
Воздух вылетает из легких. Мы стоим посреди льда. Я дрожу не только от холода.
— Это ты слил фотки?! — шиплю ему в лицо, сжав кулаки у его груди.
Его глаза темнеют, а улыбка медленно сходит с лица.
— А что, если да? — бросает он тихо.
— Ты... ты... — слова застревают в горле. — Зачем?!
— Арина, это шоу! — резко говорит он. — Надо подогревать интерес! Эмоции, слухи – это часть игры! Мы должны быть на первых полосах, а не в подвале трендовой ленты!
— А меня ты спросил?! — визжу я, толкая его в грудь.
Царев не двигается, только смотрит на меня, наклонив голову в бок.
— Я спасаю наш проект! — рычит он. — Спасаю тебя, в том числе! Или ты хочешь, чтобы про тебя забыли, как только шоу закончится?!
Я задыхаюсь от злости.
— Я сама решаю, что мне нужно! — почти шепчу, потому что кричать больше нет сил. — Мне не нужны фотки украдкой. Мне не нужны грязные слухи. Мне..., — горло сдавливает. — Мне нужно, чтобы хоть кто-то... хоть кто-то был честен!
Между нами почти нет воздуха. Он смотрит на меня так, что сердце взрывается внутри.
— Я знал, что ты потом все равно обидишься. Так хотя бы с пользой.
Мои пальцы сжимаются в кулаки.
— Самовлюбленный идиот! — выплевываю я.
— Зато искренний, — с усмешкой бросает он.
Я сжимаю зубы, готовая врезать Цареву хоть чем-то тяжелым, но в этот момент на лед выходит Ирина Михайловна.
— Да уж, голубки, — говорит тренер с ленивой усмешкой, обводя нас пронзающим взглядом. — Весь интернет пестрит вашими фото. Чувствую, на шоу будет жарко.
Я скрещиваю руки на груди, чувствуя, как внутри все горит. Царев же продолжает сохранять спокойствие.
— Я решила кое-что изменить в вашей постановке, — продолжает Ирина Михайловна. — Теперь вам нужно показать высший класс. Настоящее доверие. Реальные эмоции.
Она делает паузу, будто специально дает нам время переварить слова.
— Поэтому в финале вы будете делать сложную поддержку. Очень близкую. Очень рискованную. Такую, где один неверный жест, и все, катастрофа. Чтобы вы зависели друг от друга полностью.
Я открываю рот, чтобы возразить:
— Ирина Михайловна, да вы шутите! Мы с ним друг друга на дух не переносим!
Царев только усмехается, будто ему это только в радость. Я хочу его ударить. Коньком желательно.
— Тем более, — спокойно отвечает тренер. — На экране будет химия и искры. Публика обожает искреннюю ненависть. А потом – растопленное ледяное сердце. И ты, Арина, будешь блистать. Вам обоим это только на пользу.
— А если я его не выдержу? — шиплю сквозь зубы.
— Тогда рухнешь с ним вместе, — спокойно парирует Ирина Михайловна и отходит от бортика. — Начинаем через пять минут. Готовьтесь.
Она оставляет нас одних на льду.
Я разворачиваюсь к Цареву. Он стоит, заложив руки за спину, как будто экскурсовод на прогулке, и спокойно смотрит на меня.
— Ну что, звезда? — лениво бросает он. — Доверишь мне свою жизнь?
Моя кожа покрывается мурашками.
Да чтоб тебя, Царев.
— Только попробуй уронить меня, я сверну тебе шею.
