Он прикрывает рот рукой, словно боится вскрикнуть и напугать кого-то. И тут, когда он осторожно приближается, я, наконец, узнаю его. Обладателя этой массивной фигуры с медной копной волос трудно с кем-то спутать, пусть сейчас эти волосы и покрыты грязью. И эти глаза, полные доброты и сострадания. Чарли Суинберн такой только один из всех, кого я знаю.
— Чарли, ты здесь…
Он берет меня за руки и я замечаю, что по его щекам струятся слезы. Он улыбается, и помогает мне встать.
— Мы должны выбраться отсюда, Джейни! Как же я рад, что ты жива! Это истинное чудо!
— Но что произошло? — спрашиваю я, пытаясь вспомнить, что предшествовало тому моменту, как я оказалась здесь.
Суинберн замирает и как-то странно смотрит на меня.
Яма. Земля и какая-то странная штука у меня под ногами…
— Я была…
Я в ужасе смотрю на черную деревянную крышку, лежащую сбоку с серебряным гербом дома Айвена Райта и все понимаю.
— Мы похоронили тебя, Джейни, — суинберн смотрит мне в глаза и тут же отводит взгляд. — Ты была мертва, я сам видел как ты умерла. Но я услышал зов… Я пришел на него и сделал ужасное… Но если бы я не сделал этого…
Он запинается и под конец своей речи совсем затихает.
— Я была мертва? — качаю головой, не в силах поверить в то, что он говорит.
Все было хорошо, была наша годовщина и я пришла к мужу в министерство…
Я пытаюсь продраться сквозь туман в голове, вспомнить, что было до того, как я оказалась здесь, но в памяти творится сплошной сумбур и последнее, что я помню, как пришла к Айвену на работу и встретила там его отца. Стоит мне попытаться вспомнить, что было дальше, голову начинает одолевать тяжелейшая боль, и мне приходится отступить, не тревожить упрямую память.
— Я не помню, что произошло, — говорю я Чарли. — А где Айвен? Почему здесь ты?
— Давай выберемся отсюда и я все тебе расскажу, — говорит он, пытаясь забраться по мокрой земле наверх. — Я вылезу и помогу тебе выбраться, подожди минутку. Я принесу веревку.
Пока его нет, я с каким-то странным чувством прислушиваюсь к звукам. Словно могу слышать все, что происходит вокруг, даже звук, что издают черви, вылезающие из земли после дождя где-то наверху. Я слышу, как торопливо идет Суинберн, почти бежит. Слышу стук его медного сердца и легкий звон цепочки от его часов.
Я пытаюсь прислушаться, но тут же жалею об этом.
Звуки обрушиваются на меня разрушительной волной, оглушая и не давая услышать собственные мысли. Я закрываю уши руками, чтобы не оглохнуть.
Что со мной такое? Почему я слышу все это? Как это убрать?
Я зажмуриваюсь, пытаясь сосредоточиться на внутреннем голосе, чтобы не слышать то, что вокруг.
Нужно найти его, он поможет мне. Он всегда помогает.
Пытаюсь найти своего эйдоса, слабое присутствие которого меня всегда утешает, если я обеспокоена, но не могу найти даже тусклого следа его присутствия. Его нигде нет, словно и не было… Словно он…
Гоню от себя ужасную мысль, от которой сердце сдавливает чудовищной болезненными тисками.
Где же ты, эйдос?
Он же не мог умереть вместе со мной…
Этого просто не может быть… Если моего Эйдоса нет, то кто я теперь?
Он должен быть, он придет. Он точно придет, просто мне нужно выбраться отсюда, мне нужно успокоиться и хотя бы попытаться понять, что со мной произошло.
— Обмотай веревку вокруг пояса, — слышу я голос Суинберна. — Я тебя вытащу.
Когда я оказываюсь наверху, на меня обрушивается не только звук, но еще и образы. Бесконечно четкие и яркие. Я вижу каждую прожилку на каждом листе каждого дерева и при желании могу легко сосчитать их. Все вокруг меня гомонит и впивается в глаза, не оставляя мне никакого шанса на хотя бы одну собственную мысль в голове.
