– Ох, дорогая, мне так жаль, – Юля соскальзывает со своего стула и обнимает меня, и я с благодарностью греюсь в человеческом тепле и участии. Как давно никто не обнимал меня просто так…
– Я помогу тебе чем смогу, – обещает она, – давай я возьму отпуск и мы куда-нибудь махнем? Будем надираться каждый вечер и орать, какие мужики козлы, а потом махнем в Вегас и распишемся.
Я смеюсь. На глазах выступают слезы и я быстро их смахиваю.
– Спасибо, – признательно произношу я.
– Ну что ты, – отвечает она и тут же обеспокоенно добавляет, – но насчет Вегаса я пошутила. Ты, конечно, красотка, но жениться на тебе я все же не готова.
Я шутливо пихаю в плечо и она охает.
Мы болтаем с ней всю ночь. Вспоминаем универские годы, наши проделки, преподавателей. Мне безумно неловко, ведь завтра Юле рано вставать на работу, – она журналист в одной небольшой газете, которую Демид еще не подмял под себя, – но подруга ни жестом, ни словом не дает понять, что я доставляю ей неудобство. Наоборот, она безумно рада нашей с ней ночной посиделке, и мое замерзшее было сердце начинает потихоньку оттаивать.
Утром мы собираемся разъезжаться.
– Тебя подкинуть? – кричит Юля из ванной.
– Нет, возьму такси. Одолжишь мне что-нибудь из своей одежды?
– Поищи в шкафу.
После завтрака Юля мне предлагает:
– Будет лучше, если пока переедешь ко мне. Не думаю, что после случившегося тебе захочется оставаться в одной квартире с Демидом.
Это здравое предложение. Несмотря на то, что я могу позволить себе снять и даже приобрести отдельное жилье, мысль остаться в одиночестве меня пугает.
– Я подумаю. Ну, я поеду.
Перед эфиром мне необходимо заехать домой, переодеться, накраситься, уладить еще пару дел. Еще не зная, что меня там ждет, я вызываю такси. Всю дорогу, пока я еду, я выстраиваю в голове план будущих действий. Встреча с адвокатом – договориться с Мариной, чтобы она перенесла встречу на более ближнюю дату, – работа на канале, благотворительность… После развода мне придется полностью перестроить свою жизнь и, поскольку я не хочу больше сталкиваться с Демидом, свою любимую работу на его канале мне придется оставить: я не хочу, чтобы с этим человеком меня хоть что-либо связывало.
Погруженная в свои мысли, я захожу в наш подъезд. Консьерж при моем появлении выпучивает глаза. В голову начинают закрадываться подозрения.
– Здравствуй, Семен, – тем не менее ровно здороваюсь я, – все в порядке?
– Да. Да. Здравствуйте, Виктория Алексеевна. Все хорошо.
Но его растерянность и его поведение говорят от обратном. Он нервничает. Не потому ли, что не ожидал меня тут увидеть? И не потому ли… Что уже видел?
Мое сердце готово выскочить из груди. Ведь не может же быть, чтобы… Нет, это был просто верх нахальства с их стороны. Но… Все то время, пока я еду в лифте, а потом трясущимися пальцами вставляю ключ в замочную скважину и толкаю дверь нашей квартиры, я не могу отделаться от мысли о том, что сейчас произойдет что-то страшное. Что-то, что добьет меня окончательно.
Так и есть. На пороге – женские туфли. Не мои.
Я вынуждена прислониться к стене, чтобы выждать эту минуту слабости. Больше всего на свете мне хочется сейчас развернуться и уйти, чтобы не знать, что ждет меня за одной из дверей нашей квартиры – но я не могу. Я всегда была сильной, всегда смело смотрела в лицо опасности – и я не изменю своей натуре и своему характеру только из-за того, что к этому меня принуждают двое когда-то самых близких мне людей.
