На другой день увезли в райцентр в Майю. В ИВС. Всех пятерых, но врозь. Внутренний ад уже не беспокоит. Мыслит яснее. На клочке бумаги пишет ту самую единую версию, которую надо было заранее придумать. Хоть они в лапах зверя, ещё не поздно отмотать назад. В самом деле – ничего такого они и не совершили.
Хоть в не совсем тюрьме, а в предбаннике, обычную рутину никто не отменял. Утром, пока вели к умывальнику, он успел засунуть в каждый кормяк по «мальку». Теперь он точно спокоен. Каждый в курсе, что говорить на допросе. Надо всем говорить одно и то же, а там само пойдёт.
На другое утро, пока чистил зубы, спросил одного своего подельника с погремухой Шериф, как да что.
– Всё понял?
– Да, братан, всё нормально, – Шериф успокаивает другана.
Так же проверяет Русича и остальных по очереди.
– Я гружусь только за угон, – тот хватается за соломинку.
Из них только Сёгун по-якутски базарит:
– Может, скажем всё, как есть?
Правдоруб, хренов. Правда не ко двору всегда и везде, у всех она не в почёте. Если раньше за правду умирали, сейчас за неё убивают. Правда всегда неудобна. К счастью, вместе с Сёгуном в камере был старый волк. Погремуха Мастер. Надо ему взять тесное шефство над Сёгуном.
– Поговори с ним, – Мастер уж постарается.
И пусть Сёгун засунет свою правду себе в задницу. Тут ради них стараешься, голову ломаешь, чтоб придумать дельную версию, а он со своей правдой. Будет носиться с ней, как с писаной торбой, до самого конца? Закроют же надолго, и что он с этой правдой будет делать в зоне? Ломать надо самим, раз так, пока другие не сломали…
Нашего героя уважили тем, что одного в камере держат. В камере номер один он совсем один. Честь и уважуха за всю ту движуху. Всё вроде не так уж плохо. Вдруг устаканится? Само. Остаётся только ждать.
Постепенно привыкаешь и к своему подвешенному состоянию, и к убогости вокруг. Довольствовался бы малым, да и того нет. Такая досада, что на воле этого не ценил.
День начался с допроса. На этот раз следователь жонглировал фактами, перетасовывая правду вместе с неправдой. Его цель – не вывести его на чистую воду, а выжать признание, неважно, в чём именно.
– Ты за главного. Не будешь же отрицать. Мы знаем, что это ты затейник, – начал следак.
Впрочем, это ожидаемо. Наш человек к этому себя и готовил.
– Делов не знаю, – на нет и суда нет.
Следователь листает показания других фигурантов дела.
– Дело пахнет 209-й, – он в курсе, что молодой человек весь УК в голове держит?
– Бандитизм. От пятнадцати и более лет. По крайней мере, не меньше десятки, – озвучил про себя новоиспечённый подозреваемый.
Он библию сроду в руках не держал, а уголовный кодекс пришлось выучить назубок. Десять лет! Охренеть, расклад.
– Давай, я подумаю.
Следователь и не торопит. Что тут думать, от этого срок не уменьшится. Возвратившись в камеру, оказывается один на один со своими мрачными мыслями. По мотивам одних этих мыслей можно целый том сварганить, что никакое уголовное дело рядом не стояло. Но всё это зря, никакие гениальные мысли не вывезут. Наш человек решился на сделку, чтоб хоть как-то облегчить свою участь.
