Как правило, спящий человек всегда главный герой своих снов, но иногда мне снятся сны от третьего лица, к содержанию которых я не имею никакого отношения, разве что как невидимый и бессильный свидетель. Когда я вспоминаю один из них, мне кажется, что он мог бы лечь в основу рассказа. Но, возможно, тема слишком болезненная.
Мне снилось, что в толпе я различаю женское лицо. Порочное лицо, но есть в нем какая-то притягательная красота. Мерцающие отблески света от уличных фонарей высвечивают его дьявольскую красоту. Потом свет гаснет.
В следующий раз я вижу женщину в некоем далеком месте, и ее лицо еще прекраснее, чем прежде, ибо из него ушло зло. Над ней склонилось другое лицо – прекрасное и чистое. Они сливаются в поцелуе, и когда мужчина приникает к ее губам, кровь приливает к щекам женщины. Через какое-то время я снова вижу эти лица, но теперь не знаю, где они находятся и сколько времени прошло. Мужское лицо слегка постарело, но все еще молодо и красиво, и когда глаза женщины останавливаются на нем, они сияют ангельским светом. Но иногда я вижу женщину одну, и тогда в ее глазах вспыхивает прежний злобный огонь.
Потом картина становится яснее. Я вижу комнату, в которой они живут. Бедная обстановка. В углу стоит старый рояль, рядом стол, на нем разбросаны в беспорядке бумаги, посредине чернильница. К столу придвинут пустой стул. Сама женщина сидит у раскрытого окна. Издалека доносится гул большого города. Слабые лучики его огней проникают в темную комнату. Запахи улиц дразнят нос женщины.
Время от времени она поворачивается к двери и прислушивается. Затем опять устремляет взгляд в открытое окно. И я замечаю, что каждый раз, когда она смотрит на дверь, ее взгляд смягчается, но как только переводит его на улицу, в глазах снова загорается угрюмое и зловещее выражение.
Неожиданно она вскакивает – на лбу у нее капельки пота, а в глазах ужас, во сне он пугает меня. Постепенно лицо ее меняется, и я снова вижу порочную ночную диву. Она закутывается в старую шаль и выскальзывает из комнаты. Слышатся удаляющиеся шаги на лестнице, все слабее и слабее. Внизу хлопает дверь. В дом врывается уличный гомон, женские шаги тонут в нем.
Время в моем сне течет быстро. Одна сцена сменяет другую, они возникают и исчезают, расплывчатые, неопределенные, пока наконец в полумраке не проступают очертания длинной, безлюдной улицы. На мокрой мостовой блестят круги от света фонарей. Вдоль стены крадется фигура в цветастом тряпье. Она обращена ко мне спиной, лица ее не видно. Из темноты выступает другая фигура. Я вглядываюсь в новое лицо, и меня ждет сюрприз – именно на него были с любовью устремлены глаза женщины в начале моего сна. Но в этом лице уже нет прежней красоты и чистоты, оно старое и порочное, как у женщины, когда я видел ее в последний раз. Фигура в цветастом тряпье медленно движется вперед. Вторая следует за ней и обгоняет ее. Фигуры замедляют ход и, разговаривая, приближаются. Они находятся в темном месте улицы, и лица той, что в цветастом тряпье, я по-прежнему не вижу. Оба молча подходят к освещенной газовым светом таверне, тут таинственная фигура поворачивается, и я вижу, что это женщина из моего сна. И на этот раз мужчина и женщина изучающе вглядываются в глаза друг другу.
Мне вспоминается еще один сон. В нем ангел (или демон, не знаю точно) является одному человеку с предложением: тот не должен никогда никого любить, никогда не испытывать и намека на нежность ни к женщине, ни к ребенку, ни к родственникам, ни к друзьям, и тогда его будет ждать успех во всех его начинаниях, все будет складываться наилучшим образом, и с каждым днем он будет становиться все богаче и могущественнее. Но если его сердце испытает к кому-нибудь теплоту или сострадание, тогда в тот же миг все его замыслы и планы рухнут, имя станет презренным и вскоре канет в забвение.
