Как невозможно жили мы - страница 13

Обычной работой было таскать на чердаки бочки и наполнять их водой, или заносить ящики и насыпать в них песок.

Трудным нарядом считалась разборка завалов, случавшихся после попадания бомб.

Пасмурным утром 7 октября 1941 года отделение Петровского шло по двору Герценовского института, только что получив «наряд» на разборку очередного завала. Вдруг Николай увидел Юрия Аркадьевича. Вид у того был растерянный:

– Как хорошо, что я вас встретил! Ищу-ищу. Всякая связь с вами потеряна. На Мошков я ходил, Женя ходила, оставляли записки, вы не отвечаете. Вот пришёл искать вас в Институт. Вчера я получил командировку в Москву. Сегодня мы с Женей и с вещами будем в конце Лопухинской улицы, около завода № 327. Оттуда едем по Ладоге, потом железной дорогой, затем самолётом. Командировка дальняя и длительная. Катя в бомбоубежище? Сейчас пойду к ней. Я очень расстроен. Всего-всего хорошего. Бог даст – увидимся.

Юрий Аркадьевич пошёл в бомбоубежище, а Николай Кузьмич побежал догонять своё отделение.

– Мы не получили ваших записок. Мы ночевали здесь, мы ещё не были на Мошковом, – как бы оправдывалась Екатерина Аркадьевна, когда брат повторил ей всё сказанное Николаю Кузьмичу. – Я хочу проводить вас. Я успею. Машу я отведу к Любовь Савельевне.

– Дай мне её адрес, – он вынул записную книжку, – на всякий случай.

– Халтурина, 27, Дом престарелых учёных, Навашиной.

– Эвакуироваться вы не собираетесь?

– Нет. Боимся.

– Вот, держи, может пригодиться.

Катя развернула и прочла: «Удостоверение. Выдано заводом № 211 тов. Болдыревой Екатерине Аркадвевне в том, что её брат Болдырев Юрий Аркадьевич переводится по распоряжению НарКом. Электро-Промышленности СССР вне пределов Ленинградской области с семьёй. Выдано для предъявления по требованию. Печать. Подпись»

Как трогательно Юра о ней позаботился. По этому удостоверению она может к нему приехать.

– Я буду писать, как только проедем прифронтовые зоны. Сообщу свой адрес. Я постараюсь отыскать Лёлю. Может быть, она у родителей Сергея, у Макса Николаевича в Краснодаре. Бабушка Ольга Александровна в большом горе из-за нашего отъезда. Она остается с Тамарой и Володей. Наша с Женей комната свободна. Бабушка очень просит тебя переехать с Машей к ним. Она обещает ухаживать за Машей.

– Да, она милая. Но я должна быть с Николаем. Он почти всё время в Институте. Редко заходит на Мошков. А Васильевский совсем в другой стороне, и далеко. Трамваи плохо ходят. Пешком туда-сюда Николай не выдержит. Я и так за него беспокоюсь. У него колоссальная нагрузка, а питание плохое.

– Да, конечно, ты не можешь разорваться. Ну, прощай!

– Так я же пойду вас провожать, там попрощаемся.

– Да-да, хорошо, пока.

В решительные минуты Катя не теряла самообладания. Отключались все лишние эмоции. Катя становилась холодной, как бы цепенела. Работали только аналитический ум и тонкая интуиция. Как и их покойная мать Мария Михайловна, Катя своим спокойствием поддерживала Юру в трудные минуты. У него на душе посветлело: чему быть, того не миновать

Идея переезда Кати на Васильевский принадлежала Жене: она боялась оставлять мать с Тамарой. Юрий Аркадьевич поддерживал эту мысль потому, что всегда мечтал жить одной большой семьёй с сестрами и их детьми. Переезд Кати на Васильевский выручал его, честно говоря, и в отношении Эрга. На Катю он спокойно мог оставить своего любимца. Всё понимающие глаза собаки мерещились ему всю эту ночь.