– Да?
– Привет, это ты Сори ко мне отправил?
– Нет, конечно, распоряжение сверху, что-то они мутят, ага?
– Да уж… спасибо, Мак. Да, кстати, ты как относишься к идее посетить мою скромную обитель по приезде?
– Замечательно, только не сразу, а, скажем, на следующий день… пойдёт?
– Замётано, в шесть у меня!
Эрвэпанель погасла. Мак молодец, даже вида не подал, хотя рожа у него…
– Пилот!
– Да, сорр!
Девушка всегда обладала хорошей реакцией.
– Ваш срок?
– Двадцать пять субьективных часов, сорр!
То есть до самой отправки «вниз». Отлично.
Рэдди некоторое время рассматривал красивые формочки «актов о взыскании», выведенные ему инфором, после чего, чуть не расплываясь в ухмылке, посмотрел на провинившуюся.
– Так. Вот зубная щётка и полотенце, будешь мне должна на планете, пойди умойся, потом – спать. К себе ты сегодня не успеешь. Можешь лечь прямо тут, вон на том диване, а с утра приказываю присоединиться к остальным в спортзале, где и пробыть, за вычетом времени на душ, до отправки. Всё ясно?
– Да, сорр!
Даже не дрогнула, её нахальная улыбочка так и не появилась на бронзовой физиономии. Вот славно.
Задумчиво поглядев ей вослед, Рэдди пожал плечами. Уж тут начальство точно не на того напало. Хорош бы он был гусь, если бы действительно стал по полной программе сейчас обрабатывать Сори, как это было теоретически положено. Мак-Увалень сам с неё три шкуры сдерёт во время следующего дежурства на Базе. И правильно. Да и Рэдди под личиной капрала Ковальского на следующем дежурстве ей устроит такие внеплановые инструктажи, что мало не покажется.
И довольно на этом.
Рэдди откинулся на спинку кресла, подняв глаза к потолку. Весь день сегодня это искусственное небо с пятнами облаков по серой дымке не отпускало его, будто скрывая какую-то тайну. Зачем конструкторы кораблей создают все эти иллюзии, которые всё равно ничего не менялось, дом – далеко, безумно далеко, и никакие мантры и заклинания погружённого в одиночество разума этого факта не отменят. Человеку плохо, очень плохо в космосе.
Тысячи лет террианская цивилизация продолжает свои опыты по преодолению непреодолимого – люди ныряют в эту бездну с головой, как навсегда, без надежды вернуться, и только возвращаясь к родному миру, понимают, как много они потеряли. И отправляются затем в полёт снова.
Именно поэтому космос был и остаётся уделом отчаянных одиночек, борцов с самими собой, героев своей расы, именно поэтому здесь на потолке все эти облака, именно поэтому они бесполезны. Вечный Хронар мог всё это исправить, ведь именно он был для них и домом, и родиной. Прозвучи здесь, меж этих палуб его голос, всё стало бы иначе. Но их много, очень много, людей Пентарры, и Вечный не мог поспеть за всеми. Он ждал их дома.
Зачем же тогда этот самообман, ведь его глаза при желании могут отбросить шелуху механических видений, да и самую толщу корпуса идущего в физике парома, растворить силовые тенета внешней брони, и увидеть то, что нужно было изобразить на этом потолке на самом деле.
Обнажённое, мерцающее в сетчатке глаза мириадом умирающих огней пространство, наполненное пустотой. Вот она, правда.
Вселенная Человека, Галактика Сайриус, стоящий почти на ребре вихрь тлеющего света. Могучее пространство жизни, с сотнями населённых миров и тысячами планет, годных к заселению, но пока не открытых, не исследованных.
Как мало они ещё знают о своём ближайшем космическом доме, но почему-то уже рвутся дальше, к скоплениям чужого разума Великого Галаксианина, к форпостам старого врага в погружённой в огонь чужой Галактике, к мирам друзей других рас. А может, и новых врагов, хотя и одной бесконечно идущей войны для человечества было более чем достаточно.
