В камере изолятора временного содержания действующие лица остались прежние – Серёга и Цыган. Они встретили Ветлицкого настороженно. Заметно было, что оба излишне нервничают, суетятся даже.
– Нy, ты, Андрюха, даёшь, что случилось? После того как тебя забрали, охранники всё вверх дном перерыли, нас допрашивали на предмет твоего поведения. – Серёга в свойственной ему манере гнал волну лёгкой жути. – Наверх таскали…
То, что их «таскают» наверх, Ветлицкий и раньше догадывался, а вот перспектива и дальше проводить время в обществе двух соглядатаев его не радовала, значит, опера вовсе не отказались от своих замыслов. Такой вывод поверг Андрея в уныние. Не успел он устроиться на старом месте, как открылась кормушка, и в камеру заглянул надзиратель.
– Всё нормально?
– Да вроде. – Серёга посмотрел на Андрея. Теперь замордуют, будут через пять минут проверять, чтобы опять чего не отмочил, вообще-то, это зряшное дело. У нас в СИЗО был случай: один решил вскрыться и перекусил себе вену зубами, ребят подвёл, те в кипешь, перевели лоха из одной «хаты» в другую, там в третью и везде – «мочили», наконец братве надоело, дали «мойку»: «Режься, подлюга!»
Серёгины страшилки Андрей слушал без обычного трепета, острота подобных рассказов заметно притупилась, и это означало то, что к нему постепенно приходил опыт…
В открытом окне кормушки опять промелькнуло лицо дежурного.
– Всё в порядке, командир! – бодро заверил проверяющего Цыган. Ну, Андрей, задал ты хлопот ментам, и нам теперь покоя не будет.
– Последнее дело – над собой изголяться, – поддакнул Серёга. Ветлицкий тогда не придал значения тому, что они не спрашивают о случившемся, вроде бы сами давно уже в курсе, и только потом, словно спохватившись, Котов поинтересовался:
– А что всё-таки произошло?
Рассказ Андрея изредка прерывался появлением в смотровом окошке физиономии дежурного…
– М-да-а. – Серёга покрутил головой. – Знал я случаи. Вообще-то неплохо, что ты в кабинете у «следаков» вскрылся, только смотри мне, здесь фестивалить не надо, а то затаскают нас. Так, говоришь, заявление написал Дорошу? Всё это ерунда, и раньше на оперов подобные заявы писали, да потом забирали. Все они одной верёвкой повязаны… – Сокамерник устроился поудобней на нарах, приготовившись слушать дальше, но тут лязгнул дверной засов, и Ветлицкого «выдернули» наверх, в следственный боксик.
Он с тоской поозирался, осматривая комнатушку: два столика, один против другого, привинченные к полу табуретки, на стене, противоположной от входа, регистры центрального отопления, над ними, у самого потолка, узкое, похожее на бойницу, зарешёченное окошко, они все здесь такие и причём на каждое столько металла наварено, что создаётся впечатление, будто раз в году или по приходу очередного начальства, как годовое кольцо на дереве, появляется очередная железная обрешётка на тюремном окошечке…
Потом долго водили по кабинетам, чувствовалось, что начальство не знает, куда девать беспокойного арестанта, пока Ветлицкий не попал в знакомый 742-й кабинет, тот самый, где ещё недавно пытался свести счёты с жизнью.
После выхода из тюрьмы многое прояснилось. Первый заместитель председателя правительства близко к сердцу принял жалобу Мирры Нестеровны, той самой писательницы, которая говорила: «Я не верю, что Андрей мог сделать подобное! Даже если он сам скажет мне об этом, я отвечу ему, что врёшь!» Женщины гораздо лучше чувствуют истину, за редким исключением, неслучайно среди тех, кто бросился на защиту невезучего литератора, были в большинстве своём они, милые и отзывчивые представительницы прекрасного пола…
