Я села, подогнув ноги под себя, и приложила палец к губам. – Да. Меня направляют туда сны. Я вижу направления. По ним и следую.
Я попыталась вспомнить последний направляющий сон и с холодком осознала, что это было еще до пластилиновой реки. До улья. В поезде. В последний раз я видела сон в поезде. Там были опадающие лепестки улья. После этого я шла вслепую. По инерции. Сомнения осами пробудились под ложечкой. А что, если я не там, где должна быть? Что, если я сбилась с пути? Я отсутствующе закусила костяшку указательного пальца.
– Тебя ведут сны? Очень интересно. А откуда берутся эти сны?
– Не знаю. Являются. А потом я иду. Просто иду. А когда возникают препятствия, выдумываю обхождения, но путь всегда разворачивается передо мной. Сам по себе.
«А еще у меня есть Фая», – подумала я закрыто и вздохнула. Только нет ее больше.
– То есть каждый последующий оборот приносит новые поверхности, так? – спросил старик.
– Да, можно и так сказать. Местность постоянно меняется. И законы поведения на ней тоже.
– И в чем же твоя конечная цель? Пункт назначения?
Осы сомнений вспорхнули и, жужжа, опрокинулись ледяными струями за шиворот. У меня задрожала губа. Я почувствовала себя маленькой и беззащитной.
– Я не помню, – сказала я, чуть не плача. – Не помню. Я забыла как-то.
– Забыла… – повторил он с тронутой волновой рябью.
Я острунилась, шумно втянула воздух, и вспрыгнула на ноги, держа тарелку в руке. Слеза скатилась по щеке, но я утерла ее тыльной стороной ладони. Слабость была непозволительна. Теперь, когда я сама по себе.
– А почему ты не поставишь себе новую цель? – спросила я, уводя разговор в сторону. – Если эта достигнута? Разве нельзя начать все сначала?
Старик вздохнул.
– Я объясню, а ты попытайся понять. Воображение открывает пути. Описания первого разума, языков, воплощаются через вектора второго, граней. Ты можешь говорить на гранях, значит, твой второй разум раскрыт и ты знаешь, что количество миров на векторной плоскости второго разума, в принципе, бесконечно, но воспринять ты можешь лишь несколько. Только те, что можешь вообразить. И в этом сила первого разума. Воображение.
Я кивнула. Это было довольно исчерпывающее описание механики бытия.
– Тропа, которой ты следуешь сквозь собственное воображение, и миры, в которых ты оказываешься, определяются конечной точкой пути. Эта точка всегда находится где-то в пространстве, кроме одного случая.
– Когда она находится в оборотах? – спросила я. Это была потрясающая идея.
– Точнее, в Обороте, – поправил он.
– Но что происходит, когда ты достигаешь этой точки?
– Твое бытие трансформируется. Ты принимаешь определенную ментальную форму, из которой назад пути уже нет. Ты застываешь. Но и это не все. Вместе со свободой формы ты теряешь способность… или, точнее, желание, ведь это одно и то же, перемещаться сквозь пространство самостоятельно и занимаешь позицию вне, двигая вместо себя все остальное. Вращая, если позволишь.
– Значит ли это, что обороты, или Оборот, из-за которого происходят изменения, обладает сознанием?
– Разумеется. Сознаниями даже. Конечно, не я один в ответе за все изменения во всех местах, это была бы слишком тяжелая ноша. Только за те, что вокруг меня. Здесь. Ничто в мире не механично, знаешь ли. Если тебе кажется, что что-то работает «само по себе», то это от того, что ты недостаточно знаешь. Все обладает сознанием. Просто очень разным.
