– Письма не было, – сказал Войнич.
– У вас тоже так было?
– Нет, чисто логика.
– Тогда как вы докажете, что ваше даже не официальное письмо, а простой болтовня-разговор – существовал?
– Просто, – ответил Войнич, – мне прислали этот шведско-долларовый миллион.
– Наличными? – удивилась СНС.
Он вынул пачку и бросил-передал ее Моте:
– Натюрлих?
– Я лучше разбираюсь в натуральных вещах, – сказала влетевшая, как парашют леди Грейс, щас проверю:
– Если не горят – значит настоящие.
Все замерили – будет лауреат спасать свою шкуру, или свои-нобелевские кроны, уже переведенные в баксы, как это здесь принято.
Далее, банкет с изображением сцен из Чонкина в натуральную величину.
Сори и Пели хотят стреляться, как объяснили:
– Хочется умереть, но самому это делать страшно, да вдруг другой останется жить, а – спрашивается:
– Как жить, – если Премию опять не дают, так как, говорят:
– Прошлый раз отказались сами из-за неполного недовыполнения плана, теперь не ждите, бегать за вами никто не будет, ибо:
– Ибо не только сталь, но и Пупс – это само по себе, а валюта… а валюта:
– Тоже имеет самостоятельное мнение, – ибо она же ж:
– Реэкспортная-я!
– Что значит Реэкспортная? – не понял, потрогав сердце Войнич.
– Ну как вы не поняли, – сказал И-Кали, – это был только танец на голове в обнаженном до скрытого неприличия виде.
– Вы хотите меня обмануть, доказав, что не Нобелевский комитет, а просто на-просто простой, – слегка начал заикаться Войнич, – олигархус прислал мне миллион баксов? Но зачем?!
– Нет, конечно, – подбодрила парня буфетчица, правда:
– Не из нашего ресторана, – ибо будет же официальное поздравление короля Швеции.
– Это тоже можно купить, – сказал Плин.
– На какие деньги? – спросила и леди Грейс, – это же ж надо оккупировать целый охгромный залище, да хгостям заплатить хотя бы по тысяче баксов.
– Каждому? – удивился Войнич, почему-то подумавший, что это его и заставят платить. – Максимум на что я способен, это пригласить…
– Как Пушкин, – перебил Сори, – только покойников на свой день рождения.
– Что значит, День Рождения? – сначала не понял Войнич.
– Ты думал, зачем некоторым людям дают эту премию, для окончательного мира в своей душе?
– А з-зачем?
– Вот, пожалуйста, лауреат, он не знает, зачем ему дали Нобелевскую премию, – сказал весело-печально Пели.
– Чтобы ты ответил, если бы тебе дали?
– Я бы? Я не скажу. И знаешь почему?
– Почему?
– Мне на самом деле могут ее дать, и тогда, что я скажу, если все знают: два раза одно и тоже не повторяю. И более того, – добавил он:
– Вдруг они спутали: хотели дать премию мне, но перепутали и дали тебе?
– К-как это пере-перепутали? – даже испугался Войнич.
– Ну, дали мне, а какая-нибудь секретарша послала тебе, так как в этот день, точнее в день перед этим получила вот такое странное послание:
– Если ты Сара Коннер, то ты следующая. – И что думать, она никак не могла понять – толи хотят трахнуть в не очереди, толи на самом деле повысить по службе:
– Из просто секретарей в завотделом.
– И из-за этого у нее вышла запарка в голове, когда она паковала миллион долларов в ровные пачки, чтобы послать его не тому, кто не заслужил, а мне? – спросил Войнич.
– Я думаю, было по-другому, – сказал Сори.
– А именно? – решила вмешаться в диспут СНС, так как никто потом не поймет, почему она в нем не участвовала, ибо решат, значит:
– Была больна, – и не исключено, что вполне серьезно. – Как-то:
