Жанетта притихла, как мышь, и не показывалась на глаза Константину. Иван Линёв мотался за деньги великого князя по Европе. Анна Фёдоровна тихо жила в Швейцарии. А сам Константин продолжал беситься и исторгать огонь, в силу не оправдавшего его надежды плана.
Со смертью бабушки и отца исчезли ежовые рукавицы, в которых те держали нерадивого цесаревича. Поэтому Константин с головой пустился во все тяжкие.
Очень быстро вокруг него образовалась компания кавалергардов-адъютантов, обожающих выпить за чужой счёт, подраться и поблудить по «весёлым» домам. Константиновский дворец превратился в мерзкий притон, где ежедневно собирались собутыльники великого князя, билась посуда, из открытых окон неслись пьяные крики, голосили цыгане, надрывно визжали девицы лёгкого поведения. Впрочем, Константин Павлович не брезговал и сам разъезжать по борделям столицы, где развратничал и дебоширил. Потом адъютанты с трудом находили его бессознательного в каком-нибудь трактире и везли домой. Просыпаясь, великий князь не помнил, где уснул и, частенько, не понимал – где проснулся. А, открывая глаза, снова тянулся к бутылке.
За три месяца беспробудного пьянства Константин Павлович порядком подорвал себе здоровье и, усугубив его ещё букетом венерических болезней, совершенно потерял человеческий облик.
Однажды, совершая прогулку по Невскому в обществе адъютантов-собутыльников в открытой карете, пьяному Константину в образе идущей по обочине молодой женщины привиделись до боли знакомые черты.
– Варвара Николаевна! – воскликнул великий князь, перевалившись за борт кареты, и едва не выпал на мостовую. Приятели в последний момент ухватили его за ноги.
Адъютант Бауэр посмотрел вслед удаляющейся женской фигурке:
– Вы обознались, Ваше высочество. Это мадам Арауж. Я знаю ей с детства. Она немка. Живет в доме на Садовой.
Кавалергарды зашумели:
– Аппетитная девица.
– Повезло кому-то.
– Я бы не прочь с такой развлечься…
– Господа! – перебил их Бауэр, отчаянно жестикулируя, – Это невозможно. Она весьма добродетельна и набожна. К тому же вдова. Муж её, банкир Арауж, в прошлом году скончался от чахотки, оставив её с двумя малолетними детьми.
Адъютанты дружно сквасили разочарованные мины. А Константин, хищно заявил:
– Я хочу эту женщину.
– Невозможно, мой господин, – замотал головой Бауэр. Но в следующую минуту ему в грудь упёрся бархатный кошелёк, в котором увесисто звенели монеты (на глаз, рублей пятьсот).
– Я сказал, что хочу эту женщину! – повторил Константин.
Бауэр обалдел. На чаше весов с одной стороны – почти его годовое жалование, а с другой – репутация порядочной женщины, его знакомой.
– Ты что? Хочешь отказать своему господину?! – рассердился великий князь.
– Я …, – проблеял Бауэр, не сводя глаз с кошелька, – … Я попробую…
Октябрьским вечером в дом на Садовой позвонил посыльный и сообщил мадам Арауж, что её приятель Бауэр внезапно заболел и просит оказать ему милость, срочно приехать. Карета ждёт у крыльца.
Сердобольная женщина вмиг откликнулась. Не прошло и четверти часа, как она уже ехала по тёмным улицам Петербурга, встревоженная состоянием здоровья друга.
Но, к её разочарованию, карета вдруг выехала за город и понеслась в неизвестном направлении. Когда, наконец, возница остановился, обескураженная женщина не успела опомниться, как подбежавшие двое мужчин в военной форме подхватили её под руки и насильно увлекли во дворец.
