В спину я почувствовал жгучий взгляд. Обернувшись, я увидел, как профессор с большой злостью смотрел на меня. Этот взгляд задел меня за живое. Иван Сергеевич смотрел на меня презренным взглядом, за который мне стало очень обидно.
–Прокуратура из Петербурга! Тайный советник императора, закричал вбежавший жандарм. Но, когда увидел, что было в комнате, замер на месте, ему стало плохо. Он отошел в угол, закрывая глаза.
– Казимир Иванович, тайный советник императора. – Это плохо? – спросил я.
– Смотря, кто приехал.
Через открытую дверь послышались шаги, и в проеме двери показались два человека в строгих модных костюмах. Пройдя по залу, посмотрев и представив, что здесь происходило несколько минут назад, первый, наверное, самый главный, подошел ко мне. Внимательно осмотрев меня с ног до головы, спросил:
– Кто убил?
– Извините, я не понял, вы про ребенка спрашиваете?
– Я спрашиваю, кто убил всех этих людей, – спросил уже строгим голосом человек в модном черном костюме.
– Прошу прощения, но соизволением божьим здесь, в этой комнате, из людей убиенный один этот несчастный ребенок, других людей больше нет, – ответил я, вытирая свои сабли от крови.
Вошли несколько человек, они аккуратно обернули тело ребенка тканью и вынесли. Вошедший врач подошел к девушке, он наложил ей на грудь бинты, аккуратно положил на носилки. Подошли жандармы и, подняв носилки, двинулись к выходу. Проходя мимо человека в черном, девушка взяла его за руку. Человек вздрогнул и опустился ниже к девушке.
– Они его живьем жарили, медленно, – сказала девушка и сильно зарыдала.
Человек в черном еще раз прошелся по жуткой комнате. Подойдя ко мне, сказал:
– Да, людей здесь и вправду нет. Сжечь здесь все, – сказал он и направился к выходу.
Мы поднялись из подвала. Наверху все готовилось к поджогу. Повсюду бегали жандармы, хватая все ценное, что можно унести. У входа стоял маленький, невысокого роста, человек. Его лицо было сильно испугано происходящим. Это был хозяин дома Качмасов. Его черные щеки казались небритыми. Маленькая, худая шея, казалось, вот-вот сломается. В глазах застыл страх за свою жизнь. Он работал в прокуратуре и прославился тем, что мог посадить любого человека по ложному обвинению. Дом подожгли, хозяин заметался по дому, ища спасения, но его закрыли в комнате и оставили гореть. Наша карета стояла рядом с каретой людей из прокуратуры. Двое в черных костюмах, видно, поджидали нас у кареты. Мы поравнялись с ними.
– Князь Трубецкой, – представился тот, что был главным.
– Начальник Ростовской жандармерии Астахов.
– Профессор Петербуржского военного университета Кочетов.
Князь вопросительно взглянул на меня.
– Есаул Абрамов, – сказал я.
– Спасибо тебе, есаул, ты сделал нашу работу. Мы за ними следили с самого Петербурга. У кого служишь?
– В армии генерала Евдокимова.
– Я с ним знаком. Как служба?
– У него два георгиевских креста, – сказал Галя, выглядывая из кареты.
– Да, парень геройский, я срочно отпишу генералу, будет тебе третий крест, – он постучал мне по груди, – спасибо тебе, есаул.
Князь пожал мне руку, сел в карету и поехал. Мы также сели в карету и поехали домой. Я чувствовал на себе недобрый взгляд профессора, но не мог понять, почему он на меня злится. Ведь все прошло хорошо, Галю спасли. Начальник полиции тоже ехал молча, поглядывая в окно. Карета остановилась, я вышел, на меня сразу набросилась Даша. Она всю ночь провела на улице, ожидая нас. Профессор вышел из кареты и быстро вошел в квартиру. Мы с Дашей тоже хотели войти, но он перед нашим носом закрыл дверь.
