Вынырнув из воспоминания, я сделала несколько мелких вдохов, после чего снова погрузилась в последние минуты жизни Мадлен.
– Она сопротивлялась, но он был сильней. Схватил одной рукой её кисти и завёл их за голову, ударил по лицу, и девушка на минуту потеряла ориентацию в пространстве, рвал тонкую ночнушку и разводил её ноги.
Сделав тяжкий вздох и пытаясь отгородиться от пережитого, я встретилась с тремя парами мрачных глаз, ожидающих продолжения.
– Он её изнасиловал, после чего, ревущую, перевернул на живот и задушил. Думаю, отчёт, что в скором времени предоставят, подтвердит всё то, что я сказала, – стремясь поскорее закончить, не стала описывать все нахлынувшие эмоции и поспешила отвести взор.
– Нет, так не пойдёт, – Шэннон цокнула и впилась мне в глаза.
– На нём могла быть иллюзия? Или подчинение?
– Вполне. Мадлен в тот момент была лишена магии, да и истерика крепко держала её в своих объятиях. В чужих воспоминаниях я лишена и своей магии. Знаю только то, что знала жертва.
– В какое время суток он пришёл к ней?
– Небо уже окрасилось розовым…
– Он что-нибудь говорил? Как звучал его голос?
– Нет, – поморщившись, я стала перебирать воспоминание, словно бусины в ожерелье, не находя ни единого звука его голоса.
– Что касается места, есть ли какие-то подсказки, где они находились? Ты говорила, что было видно море, почему ты так решила? Может, это река или озеро? Или ты узнала это место?
– Не-ет, это точно не река, – призадумавшись, я стала раскладывать свои ощущения на составляющие. Морщась, оживляла картинки в голове, и вместе с тем моё мироощущение в эти мгновения. Порой мы характеризуем что-то неосознанно, делая выводы исходя из нашего опыта. Но ведь это так зыбко… – Соль… соль на губах была вовсе не от слёз. Точнее – не всегда. И сквозняки помимо холода приносили особый запах моря… так что я уверена, что это на берегу моря.
У нас уже выработалась традиция: Рош контролирует моё состояние, а Шэннон ведёт допрос, стараясь не упустить ничего важного, делая пометки, концентрируясь на том, что мы могли упустить в ходе расследования. Чаще всего, если труп находили позже или я по каким-то причинам долго возилась у следователей, уже были гипотезы или даже неоспоримые улики, и мои показания их только подтверждали.
В начале работы я пробовала передавать воспоминания ментально, но, как показало время, полностью передать невозможно, что-то я упускала, да и давалось мне это с трудом; не говоря уже о том, что, видно, мой мозг работает как-то по-другому, ведь я гораздо устойчивее воспринимала чужую смерть, чем мои коллеги.
– Он получал удовольствие от процесса? Постарайся отгородить её от захлёстывающих эмоций.
– Не думаю, – неуверенно мысленно вернулась к его глазам, – он был холоден, в глазах не было места страсти или удовольствию, скорее расчёт.
– Что-то здесь не сходится, – Шэннон постукивала пальцами, сосредоточено размышляя.
– Да, и к тому же способ удушения говорит, что это вряд ли личное, – проговорил Рош, массируя мне виски и снимая все негативные ментальные отголоски, – он не захотел насладиться её последними эмоциями, да и от насилия не получил удовольствия. Обычно, когда дело личное, наоборот стремятся увидеть страх, боль, потянуть время.
– Вот и я говорю, что это всё очень странно. Зачем такие сложности? Зачем он её похитил и спрятал? А после сам раздул шумиху вокруг этого дела. Да ещё и какую! Тянул время?
