В глянувшейся ему девчонке, наоборот, ощущалась какая-то теплота, сердечность. И хотя Макс не обмолвился с нею ни словом, чутье подсказывало ему, что он не ошибается. Наблюдая, как фигурка девушки растворяется в сумерках, он неожиданно осознал: желание узнать ее поближе волнует его, лишает покоя. Это открытие вызвало у него глуповатую улыбку. Но главной странностью являлось то, что она привлекала его не только как сексуальный объект.
Черт, так ведь он видит ее всего второй раз в жизни!
Макс вздохнул.
Чего же он хочет? Серьезных отношений? Эта дорога была ему неизвестна, но он уже готов был пуститься по загадочному, манящему новыми ощущениями пути.
У него не было девушки, присутствие которой наполнило бы его весной. Выкованному в горниле боли, прикушенных от бессилия губ, тяжких разочарований и ненависти, нелегко полюбить…
Внезапно проникшая в него нежность не сделала Макса менее грубым. Глядя на белое, тающее в конце темной аллеи пятнышко, он выругался.
Что ж, так устроены русские люди – самое чистое, бережно хранимое возьмут да и завернут в колючую обертку. Крепкие словечки сами просятся на язык, и если одно из них не прозвучало в конце предложения, ощущение незавершенности грызет душу. Ругательства нужны и в середине предложения; спасительным мостиком ложатся они между жаждущими соединения словами. Мат помогает речи литься непринужденно. Он необходим русскому человеку. Изымите его – и получите общество растерянных, раздражительных людей, потерявших нечто ценное, родное.
В России можно материться, и вас не сочтут грубияном. И когда Макс опять выругался (на сей раз громко, без стеснения), никто из видевших его в ту минуту, не покачал головой, не сделал ему замечания.
Славка, сидевший на скамейке неподалеку, в десятый раз махнул другу рукой.
– Телка, которая только что пробежала, – Макс прищурился, устраиваясь рядом с ним, – в ней что-то есть.
– А-а-а, – протянул Славка. – Ты о Тане. Танечка, Танюша. Она контуженная.
– Что, правда? Была на фронте?
Оценив юмор друга, Славка хихикнул:
– Да нет, я не о том.
– А че дуру гонишь – контуженная…
– Не цепляйся к словам, ты ведь не Старуха. Просто с этой Таней у тебя ничего не получится.
– Почему?
– Потому, что она какая-то странная. Ей про постель, она – про цветы.
– Ты к ней что, подлазил?
– Из меня, ты знаешь, Дон Жуан никудышный. Ребята рассказывали.
– А почему ты подумал, что меня только койка интересует? – на лице Макса появилось глубокое удивление. Безусловно, наигранное, но…
– А что же еще?
– Может, я влюбился.
Славка выгнул рот полумесяцем. Он явно не допускал мысли, что его друг способен на это чувство.
– Как так – влюбился? Ты же ее не знаешь вовсе, даже…
– Любовь с первого взгляда.
– Ты не можешь полюбить так. Ты же еще не видел ее голой.
– У нее привлекательное лицо…
Макс не успел закончить, его перебили:
– Выходит, сначала ты смотришь на лицо?! Хм, что-то новенькое. А если, к примеру, она стоит в нижнем белье, тогда на что ты обратишь внимание в первую очередь?
Макс хитро взглянул на Славку и рассмеялся. Вдруг, когда приступ хохота еще не вполне отпустил его, он поймал себя на мысли, что боится услышать о Тане что-нибудь плохое.
– Слышь, Славян, – сказал он, – поверь мне, без одежды она будет чтонадо.
– Да-да, – Славка думал, будто подыгрывает другу, – зад у нее ничего. Отшлепать бы ее по булкам! И губы у нее красивые. Когда на них смотришь, думаешь о том, как она ими все делает…
