Я обернулась, когда кто–то похлопал меня по плечу. Приложив палец к губам, чтобы я не задавала вопросы, на меня смотрел Трофим. Он мотнул головой в сторону колонн, на которых держался балкон. Сейчас на нем топталось руководство города и выли духовые инструменты. Хорошее место, если сын не хочет, чтобы его заметил мэр. Я оглянулась на своего отца. Он был занят разговором с родителями Алели.
Шмыгнув за колонну, я прижалась к ней спиной.
– Страшно? – спросил Трофим, подходя так близко, что мои глаза потеряли фокус. Но иначе мы не услышали бы друг друга. Барабан наверху стучал в такт с нашими сердцами.
– Очень, – выдохнула я. –У меня в голове крутится куча вопросов. Как все пройдет? Что будет на звездолете? Удачно мы долетим и куда? Но больше всего я боялась, что мы уже не увидимся.
– Я старался, но… Мой брат. Его браслет молчит. Он думает, что его вообще не возьмут.
– А могут не взять? – мои глаза расширились.
– Мало какому государству нужны больные граждане. Зачем тратить огромные средства, чтобы повесить на себя обузу?
– Нет, не может быть. На то мы и человечество, чтобы оставаться человечными до конца.
– Папа тоже так говорит. Но мама уже решила. Если брата откажутся взять на звездолет, она останется с ним. Ты не представляешь, что у нас творится дома.
– Я понимаю. Но врачебный десант для того и нужен, чтобы подготовить больных и стариков к долгому перелету. Я уверена, у них есть современные методы лечения, – я старалась говорить убедительно. – За полгода вывезут всех. Так, во всяком случае, обещали.
Мы оба помолчали. Я теребила красную ленточку, которой связала косу. Для удобства я прибрала волосы. Неизвестно, как нас перевезут на звездолет. Может, придется надевать скафандр. Трофим с улыбкой смотрел на меня. Дотянулся и потрогал атласную ленточку.
– Старинная.
– Мамина. Она всегда будет со мной.
Наверху выступал мэр. Он напутствовал вторую партию счастливчиков. Когда вновь грянул оркестр, Трофим меня поцеловал. Я от неожиданности вздрогнула. Но у меня и в мыслях не было отбиваться от него. Пройдет каких–то полчаса, и я под бравурный марш отправлюсь по следам тех, кто ушел до меня. Я имела право быть безрассудной и счастливой хотя бы эти недолгие минуты.
– Скажи, что ты любишь меня, – прошептала я, чувствуя, что речь мэра на исходе. – Просто скажи. Я понимаю, что мы не успели узнать друг друга. Мы только вчера познакомились. Но я буду думать об этом, когда надо мной закроют колпак камеры анабиоза. И проснусь с этой же мыслью. Я хочу верить, что во всем необъятном космосе есть человек, который любит меня.
– Я люблю тебя, Норма Ли.
– И я люблю тебя, Трофим Лавров.
– Я найду тебя, Норма Ли.
– А я буду ждать, Трофим Лавров.
Мы опять поцеловались. Я плакала и глотала соленые слезы. Когда марш в очередной раз прервался, а мэр покашлял в микрофон, мы выпустили друг друга из объятий. Мне еще нужно было сказать «до свидания» своему отцу.
Я шла и оглядывалась. А Трофим стоял, сунув руки в карманы. Его белая рубашка была расстегнута, а волосы взлохмачены. Но он был таким красивым и щемяще родным, что я постаралась запечатлеть его образ навсегда.
– Я люблю тебя, – произнесла я одними губами.
Трофим молча приложил ладонь к губам и послал мне воздушный поцелуй. Это было так нежно, что я разрыдалась.
– Что такое, дочка? – рядом со мной вырос отец. Я бросилась ему на грудь и дала волю слезам. Он тоже всхлипывал, я слышала. Рядом в объятиях родителей ревела Алеля. Нам всем дали возможность попрощаться с родными.
