– Ее размеры будут гораздо меньше, – говорил Чарльз на ломанном французском, – ведь не надо заранее воплощать в механике все возможные математические комбинации. В большой разностной машине их оказалось так много, что голова пошла кругом! Единственный выход – программируемая машина, которая изначально сама по себе никакой задачи не решает, но способна проводить элементарные вычисления… как малая разностная машина, но с одной большой оговоркой! В нее можно будет закладывать комбинации разнообразных команд, с помощью которых можно вычислить что угодно! Понимаете меня, мсье?
К своему удивлению, Галуа понимал. В работе с полями и группами чисел он сам прибегал к вычислениям в несколько шагов. Те же дифференциальные уравнения требовали многоэтапности операций.
– Взять тот же дифференциал, – словно прочитал его мысли Бэббидж. – Я пытался заставить большую разностную машину выполнить вычисления одной командой. Разумеется, в самой машине я разделял эту команду на несколько операций, но даже в этом случае все оказалось чрезвычайно сложно. А вот если научить машину считывать и запоминать команды от оператора, хранить вычисления во внутренней памяти и возвращаться к ним после необходимых действий, то сложности снизятся на порядок! Грубо говоря, потребуются одни лишь операции сложения, как в малой разностной машине. Все остальное возьмет на себя логический блок.
– Задача понятна. Но как заставить машину понять созданные человеком задачи? – спросил Галуа, учтиво пытаясь допить оставшуюся от ужина жижу, называемую англичанами возвышенным словом «вино».
– О, с этим нам поможет одна прекрасная юная леди, Ада Байрон, дочь знаменитого поэта. Я не знал, когда именно вы приедете, поэтому не смог собрать вас здесь одновременно. Но я уже отправил мисс приглашение, и завтра-послезавтра она с радостью прибудет к нам. Покажу вам пока ее работы.
Достопочтенный Бэббидж достал из комода бумаги и аккуратно разложил их на столе перед Галуа.
Многие верят в любовь с первого взгляда. Она случается не всегда и даже не у каждого, но ее существование не вызывает больших сомнений. Однако же есть и столь редкий вид чувств, как любовь до первого взгляда. Мало кто с этим явлением сталкивался или вообще слышал о нем, но, черт подери, история Ады и Эвариста – наглядное тому подтверждение. Дочь Байрона нельзя было назвать первой красавицей в графстве. Она была слаба и болезненна, полнотела, с длинной шеей и слишком волевым, как у ее отца, подбородком. Разумеется, некая приятность в ее внешности присутствовала, но она не могла претендовать на любовь с первого взгляда со стороны такого пылкого юноши, как Галуа, избалованного лучшими красавицами Парижа. К счастью для Эвариста, ему повезло сначала увидеть ее технические расчеты, выкладки, алгоритмы для аналитической машины Бэббиджа. Новый подход Ады к вычислениям будоражил, а ее необычный, выходящий далеко за плоскость человеческого восприятия взгляд на вещи делал девушку самым родным для Галуа человеком.
Эварист целый час копошился в бумагах, как напавший на золотую жилу старатель. Его азарту мог позавидовать даже ребенок, перебирающий подарки под елкой в поисках коробочки со своим именем.
– Это только теории, – проговорил Чарльз, – но в них есть потенциал.
Галуа лишь сглотнул. Он влюбился в эту девушку без оглядки, и, когда на следующий день впервые увидел даму своего сердца, она показалась ему самой прекрасной из всех живущих на Земле женщин. Даже дурнушки в семнадцать лет волею биологических процессов имеют привлекательный вид, а приятная внешне Ада притянула взгляд Эвариста, как самый сильный магнит, – корпулентная, но тем не менее утонченная девушка с аристократическими чертами лица, умным, мечтательным взглядом и закрученными в кольца каштановыми косами у ушей, словно в чудесном головном уборе самой природы. Удачно захваченный из дома веер помог ей прикрыть красноту лица, которую вызвал пылкий и беззастенчивый взгляд Галуа.
