Кирпичная луна - страница 5

Он разослал объявления в первый же день: «Билеты с младенцами по тройной цене».

Свежая идея сразу вызвала обсуждения. Она многое продемонстрировала общественности: во-первых, гуманизм Джорджа и его заботу о человеческой жизни. Он желал малышам оставаться в их уютной кроватке.

Во-вторых, и это самое главное, мир пассажиров увидел восхождение нового сэра Крейтона, нового Амадиса, шевалье от железных дорог – управляющего, небезразличного к комфорту подопечных!

В первую же неделю пассажиропоток К-О удвоился. Ещё через неделю-другую начали подтягиваться грузоперевозки, заказанные некоторыми новообретёнными пассажирами. Со скоростью схода с конвейера старые вагоны заменялись на новые – с удобными мягкими подлокотниками и с подголовниками, куда усталые пассажиры могли откинуться и прикорнуть. Это вызвало столько же любопытства, сколько музей в Катависсе и его собрат в Опелоусасе. Малоизвестный факт состоит в том, что конструкция типового американского вагона возникла в ответ на тендер фирмы «Рога и копыта». Их траты на поддержание пассажирских перевозок выросли настолько, что фирма стала опасаться банкротства. Чтобы снизить расходы, они заказали разработку вагона, в котором невозможно спать ночью и отдыхать днём, в котором спинки идеально прямые, голова болтается в воздухе, ноги словно закованы в кандалы, а локти постоянно задевают проходящего кондуктора. Остальные американские транспортные компании, не желающие отставать от времени, немедленно подхватили инновацию. Но Катависса-Опелоусас отвергла эту испытанную временем традицию.

Результат вам известен. Пассажиры стекались за сотни миль, чтобы проехаться на К-О. Доходы покрыли третью волну облигаций, и стал прибывать резервный фонд. Попечители первой волны страшились того дня, когда их облигации будут закрыты. Акции Джорджа, купленные по 3 1/4, поднялись до 147 на исходе второго года! Итак, пока мы сидели в моей скромной студии, Джордж стоил уже почти триста тысяч долларов. Он не держал яйца в одной корзине: какие-то он переложил в другие корзины, какие-то доверил различным заботливым наседкам. Все его яйца, однако, где бы ни находились, оказывались надёжными и прибыльными. О своих успехах Джордж и поведал мне.

Один из нас заработал деньги!

По пути ко мне Джордж заехал к Бреннану. Прямолинейный, добропорядочный Бреннан, человек такта, человек ума, человек чистого порыва и честного слова, на тот момент кормил с руки Нью-Алтону. Бреннан не заработал денег – да и никогда не заработает. Но Бреннан был полезен миру даже без денег. Ибо стоило Бреннану изучить ошибки и достижения любого предприятия, как всякий прислушивался к его вердикту, заслуженно считавшемуся почти что вселенской истиной. Таким образом, любой благоразумный человек привык высоко ставить его предсказания. Но даже лучше того: Бреннан глубоко и беззаветно верил в людей. Когда справедливость и несправедливость ситуации были ему понятны, он мог предстать перед несколькими тысячами слушателей и рассказать им, в чём состоят имеющиеся справедливость и несправедливость, рассказать с той же ясностью и новизной, будто племяннику Хорасу, усаженному на коленке. И среди тысяч слушателей не найдётся и сотой доли, которые бы сочли это за красноречие. Беседуя между собой в своих заведениях, они любили поговаривать, что Бреннан не обладал красноречием. Они доходили до того, что жалели его! Ах, если бы только он был оратором, как такой-то или такой-то, чего бы он добился! Однако лишь месяц спустя, когда требовалось поделать что-то в ситуации, о которой вещал Бреннан, люди поступали именно по его наставлению; возможно, позабыв уже о том и считая это собственной задумкой, настолько его всепроникающий, значимый, кристальный и естественный здравый смысл засел в подкорку их сознания. Знал ли сам Бреннан, насколько он красноречив? Но что точно знал я, а также дорогой Джордж, так это что Бреннан был одним из вождей человечества!