Кирпичная луна - страница 7

Потом заговорил дорогой Джордж – просто и очень коротко. Он сказал, что в Бостоне его не знают, а те, кто знает, не назвали бы его оратором. Он лишь архитектор и умеет рассчитывать чертежи, а не говорить. Однако он пришёл сюда заверить, что, изучив планы решения вопроса долготы сверху донизу, он нашёл их безупречными. Таково было его мнение, если оно что-либо значит для зала. И если собрание поддержит проект или если его пригласят, он готов предложить свои услуги в любом качестве, безвозмездно, ради свершения проекта. Если он не сможет быть полезен никак иначе, кроме как укладкой кирпича, то будет класть кирпич. Ведь он всей душой убеждён, что успех данного предприятия принесёт человечеству больше, чем любое начинание, которое он когда-либо сможет назвать делом своей жизни. «А благу человечества, – закончил он просто, – и посвящена моя жизнь». С этим он сел.

Затем поднялся Бреннан. До сих пор, исключая замечание Джорджа насчёт кирпичей, никто и словом не обмолвился о луне, не говоря уже о её материале. Всё объяснение взял на себя Бен. И он объяснил так, словно разговаривал со способным учеником лет десяти. Слушатели чувствовали, что к ним обращаются как к равным. Меж тем он не произнёс ни единого слова, требующего малейшего понимания вопроса. Он объяснял так, будто проще было рассказать по шагам, чем перескочить к сути. Но при этом объяснил, словно сам был слушателем, а зал – лектором. Он провёл их по всем заключениям – и уж куда понятнее, чем я провёл вас – пока их рты не открылись в подлинном восхищении, веки не позабыли моргать, а брови сами собой не поползли вверх от любопытства, пока, скажу я вам, каждый в зале не почувствовал себя изобретателем, самостоятельно преодолевшим трудность за трудностью; хотя в то же время идея оказалась настолько проста, что о трудностях и говорить было нечего. Единственное, что оставалось неясным – это как Комиссия долгот, или император Наполеон, или Смитсоновский институт, или кто-либо другой не запустил ещё маленькую планету на её благословенную орбиту давным-давно. Ни слога его речи нельзя было назвать риторикой, ни слова не звучало отрепетированным. С этим Бреннан сел.

Конец ознакомительного фрагмента.