– Как это с чего?! – Лёвкин нервно пригладил остатки волос на своей яйцеобразной голове, – такие монеты, насколько я знаю, можно найти только в музэе. Если я не ошибаюсь, это пятнадцатый век.
Лёвкин врал. Монетка была гораздо старше и он это прекрасно знал.
– Вы ошибаетесь, Борис Аркадьевич, – усмехнулся Соломатин. – Это не пятнадцатый век и вам это известно не хуже, чем мне.
– Да? – неуверенно хмыкнул Лёвкин пристально разглядывая монетку. – Я, конечно, не эксперт…
– Да бросьте вы, – Соломатин закурил, – Давайте говорить серьезно.
– Да, конечно! – Лёвкин наигранно оживился.
– Ну, так, сколько эта монетка потянет?
– Не меньше чем… – Лёвкин на секунду задумался, – не меньше чем тысяч пять-семь. В валюте, разумеется. Но…
Потапов, тихо, как мышь сидящий в соседней комнате, испытал легкое головокружение. Пять тысяч долларов?! С ума сойти! На сколько же тогда потянет весь дедовский чемодан? А на сколько в с ё остальное? Всё, что лежит на дне Святого озера?
– Но, – продолжил Лёвкин, – учитывая, что это явный криминал…
– Это не криминал, Борис Аркадьевич.
– Я так не думаю, – опустив глаза тихо ответил Лёвкин. – Но тем не менее, тысячи три за нее выручить можно.
– Вы готовы ее купить за три тысячи? – Соломатин старался говорить как можно более непринужденно. – Не маловато для пятнадцатого века?
– В самый раз.
– Вы уверены?
– Ну, может быть, – Лёвкин опять аккуратно пригладил свою скудную растительность, – три пятьсот.
– А если несколько таких монеток?
– У вас есть еще?
– Пока нет, но я смогу достать.
– Сколько?
– Сколько нужно.
– Миша, вы уверены? – Лёвкин внимательно посмотрел на Соломатина. – Ведь это очень большие деньги.
– Главное, Борис Аркадьевич, чтобы вы были уверены, а уж я не подведу.
– Хорошо, – Лёвкин внезапно засобирался, – я вам позвоню.
– Когда?
– В ближайшее время.
Садясь за руль своей видавшей виды «копейки», Лёвкин попытался осознать весь масштаб произошедшего. И не мог в это до конца поверить. Неужели в его непростой и долгой жизни еще возможны чудеса? И взлеты. Да какие взлеты! Ведь эта монетка столько не стоит, это понятно любому дураку! Ее цена совсем другая, совершенно другая, и какое счастье, что Соломатин в этом ничего не понимает. Да, его не удалось провести с пятнадцатым веком, но цену-то ее, реальную цену он все равно не знает. Зато он, Лёвкин, знает! И он будет последним дэбилом, если упустит такой шанс.
Он живо представил светлое будущее, вне всякого сомнения, ожидающее его: хорошая, добротная, немецкая машина, о которой он мечтал чуть ли не с детства – строгий черный седан, «мерседес», или, на худой конец, «ауди»; такой же добротный особнячок где-нибудь в Барвихе, рядом с особняками достойных, уважаемых и непростых людей. Его тихую старость будет скрашивать какая-нибудь милая девушка с модельным прошлым, или несколько таких девушек. Но, конечно же, самое ценное, что он получит за эти монетки, так это свободу! Не ту мнимую свободу, ради которой глупые люди лезут на баррикады и подставляют свои пустые головы под пули, а настоящую свободу, возможную лишь при наличии очень больших денег, свободу, дающую право на полнейшую независимость во всем. В мыслях, в словах, в поступках, наконец. Большие деньги откроют перед ним любые границы и сделают реальностью любые его мечты. И эти деньги, если, конечно, не подведет Соломатин, у него будут. Уж в этом Лёвкин был уверен. Нужно только сделать пару-тройку звонков и механизм обогащения закрутится-завертится. И кто знает, кем простой нумизмат Лёвкин станет завтра?
