На фотографиях был запечатлена красивая осень.
Деревья, с пышными, но уже тронутыми желтизной кронами, пронзительно-глубокое синее небо, какое бывает только осенью, редкие белесые, словно комки хлопка, облака, повисшие на головокружительной высоте и, вдалеке, чуть проглядывая меж деревьев, еле уловимый, тревожный блеск большой воды. На некоторых деревьях Потапов разглядел какие-то странные метки; не то цифры, не то иероглифы.
– А это что? – спросил он.
– А это чтобы ты не заблудился, – дед впервые за весь день усмехнулся.
– Ориентиры?
– Верно, ориентиры. Но не просто ориентиры, а мои ориентиры, – эту фразу дед произнес с такой важностью, что Потапов не выдержал и рассмеялся.
– Смейся, смейся, – улыбнулся дед. – Без них ты хрен чего найдешь.
Ориентиры состояли из дробных чисел. Четные дробные числа следовало умножать друг на друга, нечетные делить. И в том и в другом случае получалась цифра, соответствующая количеству шагов до следующего дерева-ориентира.
– Четные числа – шагай направо, нечетные – налево, – объяснил дед.
– Хитро ты придумал, – Потапов открыл блокнот и хотел записать расшифровку, но дед решительно воспротивился:
– Никаких записей! Бумага, она кого хочешь продаст. Все запоминай, как таблицу умножения.
На других фотографиях от осени не осталось и следа. Деревья поскучнели, листвы на них практически не осталось, а пронзительно-голубой свод неба превратился в низко натянутое серое, да к тому же еще и мокрое полотно. Помимо этих изменений появилось еще одно, самое существенное: извилистая, глубокая траншея, уползающая в сторону озера. На мокром бруствере лежали заляпанные грязью лопата, болотные сапоги, самодельная лестница и разложенные на траве грязные непонятные предметы. Потом, по мере очистки, предметы оформились в содержимое дедовского чемоданчика – оклад и монетки.
– Ближе к озеру, на полутора метрах уже вода выступает, – дед с легкой грустью взглянул на фотографии. – Так что пришлось заканчивать. А там и дожди начались.
– Траншея цела? – спросил Потапов.
– Цела. Я ее зарывать не стал, так что ты легко ее найдешь.
Дальше палец деда заметался по карте, чертя невидимые пунктиры маршрутов, перепрыгивая на десятки километров, переходя вброд синие прожилки рек и внезапно остановился на темно-синей, крупной кляксе под названием Светлояръ.
– Все почему-то думают, что Китеж находится именно здесь, – дед усмехнулся одними уголками губ. – Лет триста туда богомольцы со всей России приходили. Кто-то даже сам город, якобы в воде видел. Но Китежа там нет и никогда не было.
Палец деда медленно двинулся дальше и остановился в совершенно неожиданном месте, рядом с тонкой синей прожилкой Керженца.
– А он, голубчик здесь, почти восемьсот лет своего часа ждал.
Дед и Потапов некоторое время смотрели на карту. Где-то там, в темных, глухих нижегородских лесах, замершее, затаившись в веках, ждало Потапова неведомое, пока будущее…
Инструктаж длился почти три часа, после чего Потапов был уверен, что теперь найдет Китеж даже с закрытыми глазами. Даже без помощи дедовских ориентиров.
– И вот что, – дед достал из чемоданчика несколько монет и протянул их Потапову. – Это тебе сейчас пригодится. Стартовый, так сказать, капитал.
– Спасибо.
– Если надо будет еще – скажешь, – дед заботливо закрыл чемоданчик. – Только смотри, Андрюша, осторожнее с этим. С такой штукой ты еще не сталкивался, а это пострашнее твоего Афгана будет.
