– Деньги есть у тебя? Дай ему пятерку.
Парень, назвавшийся Славой, убежал и через минуту вернулся с бутылкой водки и банкой консервов. Мне налили полный стакан, остальное Слава разделил поровну, рассудительно приговаривая:
– Сашка, я тебе наливаю, но ты лучше не пей. Ты уже и так хорош. Поставь перед собой, но не пей. Пускай стоит, потом выпьешь. Я бы на твоем месте не пил. Ну, как знаешь!
Мы выпили и, сморщившись, закусили зелеными яблоками. Мне придвинули вскрытую банку:
– Ешь, ешь, мы уже ели…
Саша голой рукой обхватил меня за шею:
– Нравишься ты мне, Серый!
– Сиди спокойно, сынок, – сказал я ему. – Ты с какого года? С сорок девятого? Я тебе в отцы гожусь, а ты фамильярничаешь.
– Давай силой померяемся. – Он поставил локоть на стол, поднял здоровенную клешню. – Давай!
– Что ты, Саша, ты меня раздавишь.
Слава осовелыми глазами смотрел через стол на нашу возню. Минут пять мы ломали друг друга, потом я сказал:
– Да ну тебя, Сашка! Ты поддаешься…
Он засмеялся и убрал руку.
– Ну что для тебя сделать? Хочешь, морду кому-нибудь набью?
– Братцы, – сказал я, – дайте совет. Завтра жена приезжает и завтра же у нее день рождения. Что подарить женщине? Есть ли сейчас в Москве что-нибудь такое, чем можно обрадовать человека?
Они задумались и долго молчали.
– Цветы, – промолвил Саша, – что же еще?
– А что она вообще любит? – спросил Слава. – У меня баба в торговле работает, могу джинсы фирмовые достать, майку модную… А то вот: она волосы как носит? Пойди на Калининский, магазин там, «Сирень», что ли, – купи электробигуди. Все бабы убиваются…
Тут Саша вспомнил про Мохаммеда Али и на неверных ногах ушел за фотографией. Во двор въехал грузовик и, пятясь задом, пристроился к окошку складского полуподвала. Слава тоже ушел, потом вернулся.
– Слушай, Сашки нет, сейчас скандал будет. Помоги машину нагрузить.
Я снял рубашку, повесил ее на гвоздик и полез в крытый кузов. Мы грузили машину ящиками с шампанским. Слава снизу, из окошка, выталкивал мне по роликам ящики, а я, согнувшись, тащил их в глубину кузова и, надсаживаясь, громоздил один на другой. Не успел я одну стенку полностью заставить, а уже едва дышал, и лило с меня в три ручья. А ящики все прибывали. Появившийся голый Саша втиснулся между кузовом и окошком и принялся подавать мне ящики, поднимая их одной рукой. Ему, видно, стало неловко, что я за него работаю, но толку от его помощи было мало: его качало. Женщина из-за Славиного плеча отчаянно заматерилась на него, опасаясь, что он уронит ящик; Саша отвечал ей ленивым матком. К концу погрузки я едва на ногах держался.
– Ну и работенка у вас! – с трудом проговорил, вывалившись из битком загруженного кузова. – Тут трезвый-то ноги протянет, а вы еще пьете…
– Чудак! – ответил Слава. – Если бы мы не пили, мы бы вообще попадали. Допинг, понял?
Тут мне загорелось угостить новых знакомцев пивом. Каждый раз, проходя Нескучным, я с вожделением посматривал на пивной ларек в глубине парка, на немногочисленных счастливцев, распивающих в ранний час пиво за столиками под открытым небом, и втягивал остро-соблазнительный запах готовящихся шашлыков. Но какой же безумец станет пить пиво по пути в библиотеку! Теперь наконец подходящий случай представился. Саша согласился сразу, Слава колебался, ссылаясь на то, что их могут хватиться. Он, как я заметил, гораздо ревностнее относился к своим служебным обязанностям, чем его легкомысленный товарищ. Впрочем, Славина щепетильность имела скорее декоративный характер. В два языка мы быстро его убедили, что никому он здесь не понадобится.
