плевать дерзают пред лицем моим.
Поскольку Он мой повод развязал,
сразил меня, то сбросили они
узду с себя перед лицем моим.
Встает исчадье это справа, с ног
меня сбивает, направляет путь
погибельный свой прямиком ко мне.
Стезю мою испортили, успели
и без помощников устроить все
к погибели моей. Они прошли
ко мне, как сквозь пролом широкий, с шумом
напали на меня. И устремилось
против меня ужасное; как ветер,
развеялось величие мое,
и счастье, словно облако, умчалось.
И ныне изливается душа
моя во мне: дни скорби мной владеют.
И кости ноют ночью у меня,
и жилам у меня покоя нет.
С большим трудом снимается с меня
моя одежда; жмут меня края
хитона моего. Меня Он в грязь
швырнул, и стал я словно прах и пепел.
Взываю я к Тебе, и Ты не внемлешь,
стою, а Ты лишь смотришь на меня.
Ты стал ко мне жестоко относиться,
со мной враждуешь Ты рукою крепкой.
Ты, знаю, к смерти приведешь меня,
в тот дом, где собираются живые.
Он не прострит руки на дом костей:
вскричат ли там они при разрушенье?
Не плакал ли о том я, кто был в горе?
Душа моя о бедных не скорбела ль?
Когда я ждал добра – явилось зло;
когда я света ждал – явилась тьма.
Нутро мое кипит, не преставая,
и встретили меня печали дни.
Хожу я почернелый не от солнца;
в собрании встаю я и кричу.
Я страусам стал другом, стал я братом
шакалам. На мне кожа почернела;
от жара кости у меня сгорели.
И цитра сделалась моя унылой,
плачевным голосом – моя свирель.
