Я шагнула вперед.
– Не решила. Убедилась. А теперь к делу.
Мы подошли к кабинету. Огромная дверь, обитая деревом и историей, стояла, как вратарь в храме власти. Арон застыл на мгновение. Взгляд цепкий, долгий, каждое движение глаз выверяет все вокруг, проверяет, не даст ли трещину то, что он собирается запустить.
– Если ход событий свернет в сторону, не совпадающую с твоими расчетами, – в голосе прозвучала непреклонность, но под ней пряталась неотъемлемая преданность. – Знай: я останусь.
Я кивнула. Без драматизма. Без жестов.
– Знаю. Но именно поэтому ты не должен вмешиваться. Даже если захочешь. Это мой бой. Мое доказательство. Моя свобода.
Я распахнула дверь – не просто вошла, а расчистила траекторию, как пуля, входящая в воздух. Время напомнить, кто в этом доме держит палец не на декоративной кнопке, а на настоящем спусковом крючке.
Дубовые двери захлопнулись за моей спиной с глухим щелчком – финальный аккорд предвкушения. И комната изменилась. Воздух, пропитанный десятилетиями приказов, предательств и несказанных клятв, застыл. Внутри дрожит напряжение – все ждет сигнала, который снова заставит этот дом дышать.
Стены, пропитанные тяжестью молчаливой истории, дышали напряжением. За столом – алтарем власти – сидели пятеро. Пятеро, чье молчание тяжелее слов, чье решение способно разрушить империю без единого крика. Их сила заключалась в паузах, в точках и запятых – малейших деталях, способных остановить сердце быстрее пули.
Но теперь их взгляды были направлены на меня. Не на дочь босса или наследницу, а на переменную, способную изменить уравнение. Как на оружие, которое срабатывает, когда все остальные методы исчерпаны. Как последний ход, от которого зависит исход всей игры.
Я подошла к креслу во главе длинного стола, не торопясь, с той неизбежной уверенностью, с какой жрица вступает в святилище древних тайн. Села. Скрестила пальцы. Арон стоял чуть позади, у стены. Его глаза неотрывно следили за мной. Не охраняя, а наблюдая, словно старший брат, который знает, насколько острым стало лезвие, которое он когда-то сам помогал точить.
– Начнем, – произнесла я, и в комнате воцарилась тишина. – Наш объект Кан Енмин.
Я рассыпала фотографии на столе. Первая – прием в Министерстве промышленности, лица в масках официальности и скрытых амбиций. Вторая – семейный обед, где улыбки таят усталость и непроговоренные слова. Третья – подъем по трапу частного поезда, шаги, твердые и бескомпромиссные.
– Вице-президент корпорации SCE Global, энергетический сектор, – я не отвела взгляд. – За последние три месяца его влияние выросло почти на двенадцать процентов. Саботаж конкурентов, подкуп аналитиков, сделки с чиновниками, погрязшими в коррупции – все это не просто бизнес. Это война, в которой он играет без правил.
– Именно он обратился к Дону, – подтвердил один из старших, его голос стал ниже, тверже. Имя Енмина прозвучало, как проклятие, облеченное в деловой костюм. – Просил устранить конкурента из Восточной Азии. Хотел замкнуть маршрут на себе. Мы сделали все. Чисто. Быстро. А он не только отказался платить – он дал понять, что последствий не будет. Что можно забыть, кто мы есть.
– Страх – функция неопределенности. Его нужно воссоздать.
Я взяла следующую фотографию и положила на стол рядом с первой – кадр с камеры наблюдения, зернистый, но читаемый.
– И каким образом вы планируете это сделать? – вмешался один из старших. Его пальцы постучали по краю стола, отбивая короткий ритм недоверия. – Охрана у него элитная. Перемещения засекречены. Вычислить маршрут – это не клик в браузере.
