Когда душа любила душу. Воспоминания о барде Кате Яровой - страница 13

К Кате пришёл за кулисы Натан Шлезингер и предложил устроить ей концерт, сказал, что сам отвезёт её обратно в Нью-Йорк. Он был известным в Союзе фотографом, работал в «Вечерней Москве», снимал международные кинофестивали, работал с модельером Славой Зайцевым, а в Америке стал антрепренёром российских знаменитостей, продюсером спектаклей с Фрейндлих, Смоктуновским, Стржельчиком и др. Катя отвечала, что не может нарушить договорённости с Шенкер. Натан считал, что это неправильно, на что она возразила: «Если бы я договорилась с вами, а потом отказалась, вам бы ведь это было неприятно?» Шлезингер согласился и ответил: «На вас нельзя обижаться. Вот я обиделся когда-то на Высоцкого, а он вскоре умер».

Элла Горлова, имя которой возникло впервые в связи с той Катиной поездкой в Бостон, познакомила нас с Натаном через пару лет в его ресторане «Санкт-Петербург», ещё в первом их помещении в Бруклайне. Потом ресторан переехал в Ньютон, расширился, стены его украсили великолепные горельефы художницы Тани Лоскутовой, и там я побывала, когда приезжала в Бостон с презентациями Катиной книги и дисков в сентябре 2006 года. Шлезингер помог мне сделать рекламу на радио. Я подарила ему Катин сборник, он показал мне стеллаж в своём кабинете, где стояли многочисленные книги известных авторов с дарственными надписями.

А в тот Катин приезд Элла предложила ей устроить домашник. Когда Катя сказала об этом Ларисе, та выступила против – она считала, что это помешает ей заработать на Катином концерте в колледже. Но Элла убедила Катю всё-таки дать концерт, и когда Лариса увидела, какой это был успех, сколько собралось изысканной бостонской публики, она попросила, чтобы Катя договорилась с Эллой о проведении ещё одного концерта, но отдала заработанные деньги Ларисе – ведь это она привезла её в Бостон. И Катя это сделала.

В начале 1991 года я обнаружила, что в США готовится конференция по гласности (Glasnost Conference). Среди приглашённых гостей были названы многие известные во время перестройки представители интеллигенции и диссиденты (Елена Боннер и другие). Я подумала – может быть, и Катю могли бы пригласить и оплатить поездку? Там прозвучали бы её песни, а участники конференции узнали бы о человеке, нёсшем людям внутреннее освобождение как до, так и во время перестройки, услышали голос, «отделявший зёрна от плевел», когда другие молчали или говорили только то, что разрешено. У меня сохранился факс от 5 февраля 1991 года д-ру Роджеру Лангеру (по-видимому, организатору): «Роджер, посылаю вам информацию о Кате Яровой и переводы на английский язык нескольких её песен… Завтра я вышлю вам кассету. Вы можете связаться со мной или позвонить Кате по телефону». Роджеру очень понравились Катины песни, но на конференцию её не пригласили – по-моему, причина была в том, что оставалось слишком мало времени, а у Кати, как выяснилось, была просрочена виза. Проблема с визой решилась, когда Катя в феврале зарегистрировала брак с Вайнером.

По мере того как я знакомила людей с творчеством Кати, во мне росло беспокойство, что эти прекрасные песни, которые бесхозно гуляют по свету, кто-нибудь просто присвоит, а потом поди докажи, кто автор, – ведь у неё нет ни аудиоальбома, ни книги, нет статей о её творчестве. Никого, кроме меня, это не волновало, включая саму Катю. Я стала искать, кто бы взялся о ней написать, неважно, по-русски или по-английски. После концерта в Юнион-колледже написать о Кате обещал Харлоу, но всё откладывал. Наташа Рохлина наседала на меня, чтобы я надавила на Харлоу, но после двух-трёх разговоров я поняла, что на него рассчитывать нельзя. Галина Ефимовна Славская (моя дальняя родственница, большая поклонница Бродского, собиравшая его архив и много сделавшая для открытия будущего музея Бродского в Петербурге) помогла Кате с организацией концерта в Нью-Йорке и познакомила её кое с кем из пишущей братии. С кем-то Катя познакомилась сама, подарила свои кассеты. Все послушали, прослезились, пообещали, но никто не написал. И тогда мой муж сказал мне: