– Может, если бы ты разрешил себе прожить эти чувства, эту боль, стало бы легче?
– Не знаю. Мысли сводили меня с ума. Буквально.
Роман потер пальцами переносицу, затем глаза. В этом жесте я увидела глубоко уставшего человека. И про себя попросила у Бога сил говорить с ним, ведь я и сама не до конца пережила свое горе.
– А сейчас? Ты разрешил себе вспоминать?
– Немного. Я боюсь, – Роман посмотрел прямо на меня, и его карие глаза показались мне черными от глубины боли в них. – Поэтому я попросил тебя прийти. Возможно, если я буду не один, смогу пройти этот путь.
– Мне этот путь тоже нужно пройти.
В этот день, в этой палате мы открыли дверь в прошлое и несмело шагнули туда, зная, сколько там боли для нас двоих. Каждый из нас обнажал те моменты, которые эти долгие два года рвали душу на шматки.
– Что для тебя было самое тяжелое? Что преследует тебя до сих пор?
Интересно, что Роман не спрашивал меня, есть ли такое обстоятельство. Он не сомневался, что есть. И был прав.
Самой глубокой болью я делилась только с двоими: сестрой и пастором. Но они не могли до конца понять меня, а моя боль так и осталась неисцеленной. Сейчас же я решила открыть сердце почти незнакомому человеку. Но внутри была уверенность, что он поймет.
– Я не могу принять то, как они умерли. Каждый раз прокручиваю в мыслях, как это могло произойти. Пытаюсь представить каждую секунду до удара. Что чувствовали Саша и Арсений? Испугались? Успели закричать? Осознали ли, что сейчас погибнут?
Без слез я не могла об этом даже думать, не то, что говорить. Когда пальцы рук стали мокрые, я натянула рукава синей кофты пониже и промокнула ими глаза. Роман протянул бумажную салфетку.
– Спасибо. Врачи после вскрытия сказали, что смерть наступила мгновенно. Но если не так? Понимаешь?! Я всегда об этом думаю… Если они страдали? Если малыш сильно испугался, а ему никто не мог помочь… а кругом мрак и ужас. Что они испытали в свои последние мгновения?
Даже не пытаясь вытереть слезы, я заламывала руки, как каждый раз, когда думала об этом.
– Я спрашивала об этом у Бога. Но Он скрыл это от меня.
В темных глазах Романа отражалась моя боль. Он понимал. Он еще ни сказал ни слова, но глубокий взгляд уже исцелял.
– Я думаю, что если бы они умерли не такой страшной смертью, мне было бы легче это пережить. А так…
Больше я не могла говорить. Не осталось ни слов, ни слез. Я просто сидела на стуле, и понимала, что из меня ушли все силы.
– Я был там, – Роман прочистил горло. – Мы ехали следом. У нас было больше времени, чтобы испугаться, запаниковать, прощаться с жизнью. Но ничего этого не было. Услышь меня сейчас. У твоих родных было еще меньше времени. Все произошло слишком быстро… А малыш спал.
Меня окатило ледяной водой.
– Спал? Откуда… откуда ты знаешь?
– Мы несколько раз опережали друг друга. И я заметил, что ребенок в кресле на переднем сидении спит. А мужчина, я тогда еще Кате об этом сказал, по-видимому, подпевал любимой песне.
Я не могла вымолвить ни слова. Так и сидела несколько минут, уставившись в окно на деревья. Роман не мешал мне, не пытался что-то говорить – просто ждал.
– Саша любил петь в машине. А Арсений всегда так крепко спал, что песни папы ему совсем не мешали… Мальчики мои драгоценные… – я прерывисто вдохнула и постаралась взять себя в руки. – Спасибо… Спасибо за эти воспоминания. Я буду хранить их в сердце всю жизнь.
