– Так себе благодарность, – хмыкнул Роман. – У меня сейчас много времени, чтобы думать. Вспоминая всю череду событий, я понимаю, что почти в каждом моменте обязан тебе.
– Я не могла поступить иначе. – И решилась спросить: – А ты рад этому спасению? Ой, вы.
Мне стало неловко, что с незнакомым человеком я перешла на «ты».
– Все хорошо. Вообще-то, это я первый начал. Ты не против?
– Нет, – а сама подумала, что так куда легче общаться. – Ты не ответил. Ты рад спасению?
Роман шумно вдохнул в трубку и медленно выдохнул.
– Да. Я рад. Впервые за два последних года мне захотелось жить дальше. По правде говоря, я боюсь этого чувства, кажется, я предаю свою Катю и малыша. Но…
Его голос сорвался, и он закашлялся. Я понимала, что сейчас нужно сказать что-то, что поддержит его, какие-то правильные слова, но проблема в том, что я не знала этих слов. Совсем. Ни одного.
– У меня… тоже так. Стоит засмеяться, я внутри одергиваю себя. Как я могу веселиться, если мои родные мертвы…
Я зажала рот рукой, чтобы рыдания не вырвались в трубку.
– Мне кажется, – Роман прочистил горло, – и ты, и я проходим через похожие переживания. Каждый по-своему. Ты лучше держишься, по крайней мере, с виду. А я сдался. Не выдержал.
– Если бы не Бог, я бы тоже сдалась, – я знала, что с размаху прыгаю на тонкий лед, но не могла это не сказать.
– Может, мы сможем друг другу помочь? – голос у Романа был обессиленный от приступа кашля. – Хотя бы просто поговорить об этом. Если ты захочешь, конечно.
В памяти всплыли слова Господа:
«Не бойся! Это от Меня! Я посылаю тебе исцеление».
– У меня завтра выходной…
Мы обсудили, в какое время удобно приехать, чтобы не было процедур и капельниц, и попрощались. Отключив телефон, я еще долго сидела и смотрела в одну точку. Как же легко дышится! Будто воздух стал невесомее. Взгляд упал на соседний дом, половина окон в котором моргала разными огоньками. Через две недели Рождество. Я подошла ближе к окну и отодвинула тюль. Темную улицу украшал белый пушистый снег. Он сегодня шел весь день, а сейчас только одинокие снежинки летали в воздухе.
В порыве неведомого или давно забытого чувства, я распахнула окно и вытянула руку вперед. На ладошку приземлились несколько снежинок, через мгновение ставшие каплями.
– Мой Господь, я хочу снова жить…
* * *
Перед тем, как войти в палату, я остановилась и сделала глубокий вдох. Меня охватило странное волнение. Что происходит? Но долго я об этом не думала, а просто нажала на ручку и вошла. В отличие от предыдущего раза, Роман сразу же повернулся в мою сторону. Ждал.
– Привет! Не обедал?
– Нет, ты же приказала ничего не есть.
– Правильно. Я тебе лучше еду принесла. А то на больничной еде будешь еще полгода поправляться, – я достала из сумки банку с наваристым куриным бульоном с зеленью и пластиковую коробочку с тушеными овощами и мясом.
– Мне этой еды на два дня хватит, – улыбнулся Роман.
– Прекрасно, оставишь на завтра. А я еще пирог испекла и сейчас сбегаю в кафетерий нам за кофе.
– Прости, но я не могу отказаться.
– Даже если бы ты пытался, ничего не получилось бы. Так что ты пока ешь, а я скоро.
Через пять минут я вернулась с двумя бумажными стаканчиками самого вкусного мягкого кофе.
– Тебе повезло, что ты один в палате, – я обвела палату взглядом. – Правда, она маленькая, вдвоем здесь было бы тесно.
– Ну, я не совсем один, а со своими мыслями, – это была шутка, но после Роман уже серьезным голосом добавил: – Я так долго не разрешал себе думать ни о чем, что связано с прошлой успешной жизнью, с аварией. Просто гнал эти мысли. А потом привык – не думать. Но было больно, – он легко постучал кулаком по груди.
