– А знаешь, тобой Сланцева интересуется.
– Да ну?
– Просила твой телефон. Говорит, вчера вы встречались.
Воистину, от домашнего сыщика ни слова, ни дела не утаишь. «А нюх, как у собаки, а глаз, как у орла».
– Было, – призналась я неохотно.
– Уверяет, что некто Штуцер, сценарист театра «Саморезы» очень хочет послать тебе текст, чтобы ты разучила к полудню.
– Артисты – самородки, режиссер – саморез. Всю печень мне пробуравил.
– Ты хочешь об этом поговорить?
– С утра не хочу.
– В таком случае, до вечера.
И не отвертишься. Утомительное воскресенье намечается: днем театр, потом друг семьи. Ужин придется готовить вместо того, чтоб с книжечкой на диване спокойно полеживать. Впрочем, надо взглянуть на текст, что Штуцер там напридумывал?
– Доброе утро, Василий Петрович! Это Молодцева.
– Доброе, доброе, зайчонка моя пухохвостая. Пришли-ка мне свой е-мейл.
Минуты через три на мониторе высветилось:
«1 – КАМЕРА – ДЕНЬ 1 УТРО
ЗИНАИДА ПРЯХИНА, ВОРОВКА ИРИНА, СТАРШАЯ СЕРАФИМА МАТВЕЕВНА, КИРА, БАБА ЛЮБА, ФАЯ, ВСЕ ЗЭЧКИ.
ЗИНАИДА ПРЯХИНА (32) входит с левой стороны сцены, запинается, падает, бросает вещи.
ЗИНАИДА
А!
Подскакивает карманница Ирина, подхватывает Зину.
ИРИНА
Осторожно, здесь ступенька!
ЗИНАИДА
(смущенно)
Спасибо…
ИРИНА
Ты новенькая?
Зинаида смущается сильнее, кивает, собирает разбросанное.
ИРИНА
К старшей пойдем, представлю.
Двигаются меж коек. Зинаида здоровается с каждой из зэчек, никто ей не отвечает, недоверчиво рассматривают. Подходят к старшей.
ЗИНАИДА
Здравствуйте, Серафима Матвеевна.
Старшая с презрением и превосходством осматривает новенькую, ее взгляд с явной недоброжелательностью останавливается на животе.
СЕРАФИМА
Ну и ну. По какой статье залетела?
ЗИНАИДА
(тихо)
За убийство.
СЕРАФИМА
Кого приговорила?
ЗИНАИДА
Мужа. Нечаянно вышло.
СЕРАФИМА
Врать надо было следователю, а мне поздно. На зоне таких нечаянных, куда ни плюнь.
Входит Кира с забинтованным лицом, ложится на кровать. Старшая со злобным удовольствием наблюдает мучения соперницы.
СЕРАФИМА
(Зине, сквозь зубы)
Все вы, сучары убогие, своих мужиков не жалели, а здесь на чужих бросаетесь. Замечу с моим – урою!
ЗИНАИДА
Мне не до шашней.
СЕРАФИМА
Туда вон ложись.
Тычет пальцем в пустую крайнюю койку у открытого унитаза.
Далее по сценарию. Зинаида молчаливо участвует во всех массовых сценах: в швейной мастерской, в столовой, в красном уголке. Простая, растерянная, не агрессивная. Очень боится потерять ребенка. Этот страх необходимо донести до зрителя.
В СЦЕНУ НА ПРОГУЛКЕ БУДЕТ ВМОНТИРОВАНО:
СЕРАФИМА
Зинка, ты всем расскажи, как своего угробила?
ЗИНАИДА
Я не помню… Не хочу вспоминать…
СЕРАФИМА
Мыла в ж…е не утаишь! Ты ему череп утюгом раскроила и морду расквасила всмятку, в закрытом гробу хоронили.
ЗИНАИДА
Ревнивый был, дрался очень… Как я забеременела, каждый день с синяками ходила. Все выпытывал, с кем нагуляла…
ИРИНА
(сочувственно)
Бежать от него надо было.
ЗИНАИДА
Куда же я убегу? Говорил, подашь на развод, придушу, в тот же день.
БАБА ЛЮБА
Если бил, то за дело. Учил уму-разуму.
ЗИНАИДА
(плачет)
Я ни с кем… Никогда… Он сам пропадал неделями, домой приводили шалавы, а меня попрекал… Приехал к нам в гости деверь, весь день его ждал – все нету. Я рубашку деверя постирала, самого отправила в ванну, сполоснуться с дороги, стою, глажу. Тут Костя ввалился, злой, пьяный… Как увидел чужую рубашку, взревел, на меня набросился. А в руке вот такущий нож… Я ребенка рукой прикрыла, а другой за утюг схватилась… И не помню потом… Когда деверь из ванны вышел, мы рядом лежали… Костя мертвый, и я без сознания… А руки в крови…
