– Юля, ты знаешь, что делаешь?
Девушка повернулась не сразу:
– А что бы ты сделала на моем месте?
Могла бы я с чистой совестью ответить: «То же самое»? Не знаю.
– Один шанс из сотни, – вынес приговор вышедший из процедурной врач, вытирая вафельным полотенцем окровавленные руки. – Повреждены шейные позвонки. У меня двадцатилетний стаж в нейрохирургии, но гарантии дать не могу.
– Готовьте к операции. Я должна использовать этот шанс.
Доктор явно хотел еще о чем-то спросить. Сосредоточенная, немногословная девушка не казалась ему похожей на близкую родственницу – не плачет, не то поведение.
– Звонили из операционной, ждут вас, Алберт Леонидович, – появилась в дверях медсестра.
– Иду, – развернулся доктор и двинулся вдоль коридора. Санитары выкатили за ним тележку. Худой парень, до подбородка закрытый белоснежной простыней, не подавал признаков жизни.
– Одежду оставите здесь, или домой возьмете? – обратилась медсестра к Юлии, подавая тяжелый пакет. Та была вынуждена принять. – Проверьте карманы, возможно, что ценное. Паспорт поищите, надо переписать. Пойдемте в приемное отделение.
К просмотру чужих карманов Юля была не готова.
– Жень, ты посмотришь? – шепнула, отставая от бойкой женщины.
– А я тут при чем? Признайся и зови милицию.
– Ты что? Признаваться нельзя. Пусть видят, человек не одинок, кто-то любит его, ожидает исхода операции. Так лучше будут стараться.
– Может, ты и права, но паспорт или мобильник надо найти, родным сообщить. Ты пока отдувайся как можешь, я схожу за милиционером.
За витыми воротами парка дорожники оградили место аварии, изуродованный мотоцикл без переднего колеса валялся неподалеку. Запекшейся ручеек человеческой крови зловеще алел на асфальте.
– Вы сами видите, товарищ майор, левое крыло разбито, – говорил расстроенный парень, водитель иномарки. – Я тихонько, на малой скорости из переулка выехал, направо уже сворачивал. Он летел по своей полосе, сто сорок скорость, не меньше. Вдруг резко свернул, блямз в бочину! Может, целился в переулок? Не вписался в крутой поворот.
– В жизнь они не вписываются, шумахеры, – проворчал майор. – Эти «Скутеры» сверхзвуковые в Японии хороши, на идеально ровных дорогах. А в наших условиях – любая выбоина мотоцикл в сторону отбрасывает. Из каждых четверых владельцев «Скутеров», трое до зимы не доживают – статистика. А вам что надо, гражданочка? – резко сменил мент тему, раздраженно взглянув в мою сторону.
– Вас просят в приемный покой.
– Отдал Богу душу?
Как цинично, и как обыденно. Я вздрогнула, возмутилась:
– Надеюсь, этого не случится!
С жаром возразила, с верой. Как будто от моей веры хоть что-то зависит.
– Стас, прогуляйся с гражданкой, запиши данные пострадавшего.
Белокурый долговязый Стас состроил серьезную мину, мы двинулись по аллейке.
– Молодой человек, я вынуждена признаться: мы не знаем этого парня. Моя подруга – ему не сестра.
– Не сестра? Любовница, что ли? – поинтересовался парнишка тоном выросшего подростка, знающего взрослые слова и уже получившего разрешение их произносить.
– Она ему никто, понимаете? Посторонняя женщина, которая пожелала оплатить операцию, спасти человека.
– Зачем?
Вопрос, конечно, интересный. Его бы Всевышнему задать, в Дни Сотворения.
– Чтобы жил.
Парень посмотрел на меня недоверчиво. Смысл сказанного неторопом доходил до пропитанных инструкциями мозгов.
– А что от меня-то хотите?
– Чтоб вы заглянули в карманы и вызвали родственников, мы не имеем права рыться в чужих вещах. Так медсестре и скажите: «Осмотр одежды произведу сам, идет расследование ДТП». А подругу не выдавайте, ладно? Иначе ее могут попросить из приемного, а ей очень хочется дождаться конца операции, порадоваться результатам.
