– Как козы ее обнаружили?
Моего собеседника вопрос озадачил. Помолчав немного, он ответил неуверенно:
– В лесу.
– Я понял – где, я спрашиваю – как? Каким образом?
Твердолоб опять замялся, но потом резво затараторил:
– Наверное, она лежала, в смысле – ползла. А козы, они везде в лесу прогуливаются, ну, и …нашли.
Поняв, что толку от расспросов – никакого, я еще ускорил шаг: бежать с тележкой не особо получалось. Как все-таки далеко этот новый освоенный участок! Да и усталость после работы давала о себе знать. Моя шутка о поездке верхом перестала казаться такой уж смешной. Я живо нарисовал картину: гордый высокий всадник с длинными ногами мчится на белом лихом коне – только пыль от копыт скакуна вьется вдоль дороги. Между тем лихой конь семенил рядом, не догадываясь о моих крамольных мыслях. Я приостановился на мгновение, потом махнул мысленно рукой, двинулся дальше.
Но вот мы вышли на дорогу, ведущую прямо к дому. Вдалеке показалась желтая соломенная крыша. Желтая она сегодня, под лучами солнышка, которое все сияло, несмотря на приближающийся вечер.
Издали увидел я Пиона и Белку, стоящих у крыльца. Когда мы подошли еще ближе, взору открылась вымощенная камнем площадка возле дома. Посередине площадки лежала, приподняв голову, змея, точно такая, какой я ее представлял. Она, как и описывал Твердолоб, – не слишком большая, серо-зеленая, черные ромбики на спине ярче, чем на животе Она увидела нас, повернула голову, украшенную черными блестящими глазками.
– Приветствую тебя! – немного волнуясь, торжественно произнес я.
Змея внимательно смотрела, но молчала. Я продолжал:
– Отрадно видеть тебя в обители, хотя, может быть, это и сомнительная радость —оказаться здесь, но мы – немного эгоисты, и нам в радость прибытие новичка. Тем более, такого, как ты.
Змея по-прежнему молчала.
– А почему «тем более такого»? – нарушил торжественность момента Твердолоб.
– А потому, что змея – символ мудрости.
– А конь символ чего?
– А это смотря, какой конь, – ответил я и вновь обратился к змее:
– Надеюсь, что ты станешь для меня интересным собеседником.
– Да, уж, тебе лишь бы беседовать! Вот я…
Но договорить коню не удалось – деятельный Пион, устав просто стоять, молчать и слушать, предложил:
– Давай из окна, – он мотнул головой в сторону окна на втором этаже, – свесим веревку для Бантика.
Мы с конем дружно повернулись в сторону Пиона и недоуменно уставились на него. Теперь молчала не только змея, но все собрание: я осмысливал слова козла, тот восторженно топтался, ожидая осуществления своего проекта, Твердолоб придумывал ответ перебившему его Пиону, Белка просто молчала.
Я нарушил, наконец, тишину, повернулся к змее:
– Так тебя зовут Бантик?
– Он сворачивается так, как Лапка бант завязывает на фартуке, – радостно сообщил Пион.
Свои имена обитатели знают, с ними они являются в обитель. Почему? Над этой задачей я ломал голову, но, даже находя соответствие имен характерам или внешности, так и не нашел ответа. Вот, например, Белка. У нее белая шерсть. А Пион? Козел обожает приятные запахи, и поэтому Царап постоянно расчесывает его шерсть щетками, смоченными ароматным лавандовым маслом, вот и имя Пион – в честь цветка, отличающегося (козел это знал) замечательным ароматом. Интересно, почему змея – Бантик? Ну, ведь не потому же, в самом деле, что она похожа на бантик, каким Лапка завязывает фартушек.
