Когда зацветёт жасмин - страница 14

– Мэм, вы меня слышите? – тихо, но настойчиво говорит она, похлопывая бабушку по руке.

Бабушка слабо приоткрывает глаза и шепчет:

– Лили…

Сжимаю её руку сильнее.

– Я здесь. Всё будет хорошо. Ты услышала? Они помогут тебе.

– Ты всегда была такой заботливой, Лилиан, – её голос почти неразличим, но я слышу его. – Прости… если я оставлю тебя одну…

В груди сжимается что-то острое, дыхание застревает в горле. Мир вокруг будто исчезает. По спине пробегает холодок, пальцы немеют, но я не позволяю себе разжать её руку. Нет. Я не позволю ей уйти.

– Нет! – я качаю головой, крепче сжимая её пальцы. – Ты не оставишь меня, слышишь? Ты обещала!

– Нам нужно ехать, – говорит медик, перебивая мой отчаянный шёпот. – У неё аритмия, возможный сердечный приступ. Мы делаем всё возможное.

Я киваю, не зная, что делать, но точно зная одно – я не могу её потерять. Бабушка – это всё, что у меня есть. Она была рядом со мной всегда. С тех пор, как умер дедушка…

Помню, как бабушка сидела у окна с чашкой чая в руках, когда нам позвонили из больницы. Пар ещё поднимался над кружкой, но она даже не сделала ни глотка. Её руки не дрожали, но лицо стало таким бледным, будто в тот момент что-то в ней сломалось. Тогда мне было десять. Дедушка Фрэнк ушёл тихо, во сне. Инфаркт. Его не стало в одно мгновение, и бабушка после этого больше никогда не была прежней. Я помню, как она гладила его старую рубашку, прежде чем спрятать её в шкаф. Помню, как она читала мне сказки в ту ночь, когда он умер, её голос дрожал, но она не заплакала.

И теперь, восемь лет спустя, она сидит передо мной – такая же хрупкая, такая же бесконечно дорогая, и я не могу потерять её так же. Я не выдержу.

– Я поеду с вами! – говорю я, вставая.

– Ты можешь следовать за нами на машине, но, к сожалению, мы не можем брать пассажиров в карету скорой помощи, – говорит женщина-медик, бросая быстрый взгляд на меня.

– У меня нет машины, – отвечаю я, сглатывая комок в горле.

– Ты можешь попросить кого-нибудь из знакомых отвезти тебя, – отвечает она, проверяя капельницу, которую уже подключили к бабушке.

Я не знаю, кого попросить. Софи уехала. Бабушка – единственный человек, с кем я по-настоящему близка. Остальные? Я даже не знаю, кто может приехать по первому звонку.

– Дайте мне минуту! – я достаю телефон и быстро пролистываю список контактов, но пальцы дрожат так сильно, что я едва попадаю по экрану.

– Нам нужно выезжать, – говорит мужчина-медик. – Мы везём её в Мемориальную больницу Сент-Джозефа. Там ей окажут всю необходимую помощь. Ты можешь поехать следом.

Смотрю на бабушку, на её бледное лицо, на её слабую руку, которую я до сих пор держу.

– Бабушка, я приеду сразу за тобой, хорошо? – шепчу я.

Её пальцы едва ощутимо сжимают мои.

– Я знаю, милая… Ты всегда рядом…

Они вывозят её на носилках, и я следую за ними, пока они не загружают её в машину. Сирена снова включается, и скорая уносится в сторону больницы. Стою на пороге магазина, растерянная и напуганная, не зная, что делать дальше. Липкий жар летнего дня давит на плечи, воздух густой, наполненный отдалённым гулом машин и приглушёнными голосами людей, спешащих по своим делам.

Мир без бабушки невозможен. Она должна выжить.

Закрываю магазин, поворачивая ключ в замке дрожащими пальцами. Вокруг пустынно – только редкие машины проезжают по улице, их капоты поблёскивают под палящим солнцем, отбрасывая длинные, рябящие тени на раскалённый асфальт. Воздух дрожит от жары, создавая иллюзию зыбкого марева над дорогой. Где-то вдалеке слышится приглушённый лай собаки, но город кажется застывшим в этой знойной послеобеденной тишине. Воздух густой, пропитанный запахом нагретого асфальта и лёгким ароматом цветов из ближайшего сада. Я сжимаю ключ в ладони и медленно делаю шаг назад, ощущая, как внутри растёт беспокойство. Солнце ещё высоко, но воздух тяжёлый, пропитанный жарой, которая кажется невыносимой. Меня знобит, но не от холода, а от нервного напряжения.