Общественный транспорт в нашем городке ходит не так часто. Проверяю расписание на телефоне, ловя дрожащим пальцем ближайший автобус до района, где находится Мемориальная больница Сент-Джозефа. Десять минут ожидания, но кажется, что прошла вечность. Я несколько раз проверяю экран телефона, но время почти не движется. Минуты растягиваются, как будто кто-то намеренно замедлил их ход. Смотрю на дорогу, прищуриваюсь от яркого солнца, пытаясь разглядеть приближающийся автобус, но улица кажется застывшей в жарком мареве. Ветер качает вывеску автобусной остановки, её металлический скрежет раздражает слух. Сжимаю телефон в ладони, чувствуя, как пальцы холодеют от нервного напряжения.
Хожу взад-вперёд на остановке, обхватывая себя руками. В голове только одно – бабуля. Вдруг ей хуже? Вдруг я опоздаю? Вдруг…
Фары автобуса прорывают знойный воздух, их свет отражается на горячем асфальте. Я едва жду, пока двери откроются, и тут же забираюсь внутрь. В салоне почти пусто – всего пара человек: пожилой мужчина в клетчатой рубашке, задумчиво смотрящий в окно, и молодая женщина, залипающая в телефон. Водитель кивает мне, и я пробегаю карточкой по терминалу.
– До Мемориальной больницы, пожалуйста, – выдыхаю я, садясь ближе к передней двери.
– Третья остановка, – отвечает водитель, не глядя на меня, и я киваю, сжимая телефон в руках.
Автобус трогается, и меня слегка покачивает на ухабах. Дыхание тяжёлое, сердце стучит так, будто пытается вырваться из груди. Я хочу написать кому-то, но кому? Софи уехала, а больше… Никого нет. Я одна.
Когда автобус останавливается у нужного здания, я тут же спрыгиваю вниз, даже не оглядываясь. Больница выглядит угрожающе огромной. Вывески отражаются в стеклянных дверях, а раскалённый тротуар испускает горячие волны, словно дыша жаром. Свет больницы кажется почти стерильным, холодным. Он слепит глаза, но не даёт ощущения безопасности – скорее, напоминает о строгом порядке и неизбежности того, что ждёт внутри. У меня перехватывает дыхание, и на мгновение я чувствую, как холод пробирается под кожу, сковывая движения.
Я глубоко вдыхаю и захожу внутрь. Запах антисептика тут же бьёт в нос, и я невольно мну пальцами футболку. Пол из гладкого кафеля отражает холодный свет ламп. На стойке регистрации сидит женщина в голубом скраббе, уставившись в монитор.
– Пр-простите… – мой голос звучит хрипло, срываясь на первом слове. Женщина поднимает глаза, слегка хмурится, явно замечая моё волнение. Она смотрит на меня оценивающе – то ли с профессиональной сдержанностью, то ли с лёгким сочувствием.
– Меня зовут Лилиан Холлоуэй, мою бабушку, миссис Холлоуэй, привезли сюда на скорой. Пожалуйста, скажите, как она?
Женщина переводит взгляд с экрана на меня, мельком оценивая мои дрожащие руки, нервную позу.
– Какое полное имя пациентки? – спрашивает она спокойным, отстранённым тоном.
– Элеонор Холлоуэй, – я облизываю пересохшие губы.
Она что-то вводит в систему, а я стискиваю кулаки, стараясь удержаться от нервного постукивания ногой. Спустя несколько секунд она поднимает взгляд.
– Миссис Холлоуэй сейчас в кардиологическом отделении на третьем этаже. Её состояние стабилизировали, но врач пока не даёт комментариев.
– Могу я её увидеть? – спрашиваю я.
– Сейчас послеобеденное время, но… – она замечает, как я напряжённо сглатываю. – Думаю, вас могут пустить ненадолго. Пройдите к лифтам, третий этаж, налево по коридору. Палата 346.
