Довольный демонический цензор уже склонял мою потерю самоконтроля:
– Снова корреляция. Парой контейнеров резус-положительной эритроцитной массы групп А и В тут не обойдёшься. Или нас потянуло на свежую цельную кровь?
Отгораживаясь от ретрибуций, хищник гневно рыкнул вслух, и Камилла ожила:
– Марк не участвует. – Золото угасло. Зрачок расплывался кофейной кляксой и практически закрыл подсвеченную солнцем радужку. – Он мой близнец.
Я смотрел на эти метаморфозы в её глазах, параллельно анализируя информацию: «Какой близнец? У неё есть брат?! Бриги купили дом дочери. Вероятно, семейные конфликты. Зато легионером меньше». Хищник уже регистрировал первые признаки отдачи, и старался отвлечь её на лёгкий трёп:
– Ну так устрой нам встречу. – Камилла высвободилась из объятий и стала собирать с пола осколки. Пауза затянулась. Я пошёл на вызов. – Я ему понравлюсь.
– Я так не думаю. – Она отрезала на грани слышимости, и моё время вышло.
Загнувшись от острой загрудинной боли, хищник вывалился в сад. Экстренная мутация: «Ебическая сила, эта корреляция!». Физиология вампира исключила кардиогенный шок нового инфаркта миокарда, но спровоцировала жажду. Хищника накрыло с головой. Зверь бульдогом метался в каземате. А я матерился, не в силах выявить триггеры, предшествующие её виктимизации. Провокативность Камиллы снова ослепляла, превращая меня в монстра. Хищник решил страдать физически, чем рисковать в обличии смертельно оголодавшего вампира и вышел из мутации.
Чтобы отвлечься от диких позывов и боли, как-то переживая регрессию, я переключился на собак. Они были увлечены разделыванием арбуза. Вкусовые пристрастия распределялись странным образом: Ли предпочитала сочную сладкую мякоть, а мой чайник с завидным остервенением грыз жёсткие корки.
– Парень, ты такой же извращенец, как и твой хозяин – «гей». – Под мой ржавый хохот на подъездную дорожку въехал автомобиль. Все действия гостя были предельно тихими. Бриг старался не провоцировать болезненную чувствительность дочери к шуму. Ли едва поскуливала, в то время, как мой бестолковый лопух метался с возмущённым лаем возле двери. После напряжённого шиканья из гостиной загремел встревоженный бас:
– Детка? Ты где? Не пугай седого папу. Тебе плохо?! Дочь?!
Бледный, хладный, как мой чешуйчатый пресмыкающийся, я шагнул в формацию. Камилла откладывала материал и собиралась спуститься со стремянки:
– Папа, я работаю. Всё хорошо.
Рискуя, хищник бережно подхватил девочку на руки, и в тот момент, когда я опускал Камиллу на пол, в оранжерею тяжёлыми шагами вторгся грузный флагман. Беспокойство на его лице сменилось шоком. Я уловил стойкий негативный оттенок.
– Гордон?! – Вид у Глеба Борисовича был обескураженный. Он так и застыл посреди оранжереи, пока я не подошёл для рукопожатия. Бриг совладал с эмоциями и забасил. – Я не поверил твоему отцу, когда он сказал, что ты самовольно покинул отделение реанимации. Попросту, сбежал! Буквально, из-под ножа. А в чём? Сорочке! Как сказал твой отец? Ах, да. «Этюд на актёрскую смелость прошёл блестяще!». Вы! Вы оба – два безответственных ребёнка, два эгоиста – ты и она!
Он грозил пальцем в сторону удивлённой дочери и жаловал меня нещадным компроматом. Глаза Камиллы всё больше округлялись. Репутация практикующего куроса для обнажённой постановки мне не улыбалась. Я перенаправил Брига:
– Благодарю Вашу семью за сочувствие и поддержку моих родителей.
