Колледж. Каким он был, стал и должен быть - страница 17

Если все сказанное кажется слишком ханжескими или громкими словами, я вспоминаю одно замечание личного характера, которое я услышал от коллеги Джудит Шапиро, бывшего ректора Колледжа Брин Мор и тогдашнего президента Барнард-колледжа. Она высказала его перед группой молодых людей, рассуждая о том, чего им следует ждать от колледжа: «Вы хотите, чтобы вам было интересно находиться внутри вашей головы всю оставшуюся жизнь». То, о чем говорили и Джудит, и выпускник Колумбии, иногда называют «свободным» или «либеральным» образованием – рискованный термин сегодня, поскольку он не имеет отношения к либеральной политике в современном смысле слова. (Бывший президент Колледжа Белойт Виктор Феррэл предлагает вычеркнуть неудобное прилагательное и заменить его на что-то более мягкое вроде «широкий, открытый, инклюзивный» или попросту «общий»[47].) Выражение «свободное образование» берет свое начало в классической традиции artes liberales, свободных искусств, которые в Древней Греции и Риме – где женщины считались людьми низшего сорта и рабство было общепринятой чертой цивилизованного общества – предназначались «тем свободным мужчинам или господам, которые располагали досугом, требовавшимся для обучения»[48]. Традиция свободного обучения, сохраненная средневековой схоластикой, получившая новую жизнь в период расцвета образования, который мы называем Ренессансом, а затем в эпоху Просвещения, сохранилась и процветала в Европе, но оставалась достоянием главным образом правящих элит.

В такой долгосрочной перспективе самобытный вклад Америки заключался в ее попытке демократизировать это образование, заставить его служить кардинальному американскому принципу, согласно которому все люди, независимо от происхождения, имеют право стремиться к счастью – и, как гласит часто цитируемая фраза Мэтью Арнольда, «познание лучшего, что было помыслено и сказано в мире», способствует этому стремлению. Такой взгляд на образование часто становится предметом карикатур, представляющих его как снобистский и узкий, привязанный к старому и страшащийся нового, но на самом деле это совсем не так, как показывает Арнольд в завершении своего тезиса (которое цитируется гораздо реже): «… и через это познание обратить поток свежей и свободной мысли на наш запас понятий и привычек»[49]. Иными словами, знание прошлого помогает нам критически осмыслять настоящее.

Возможно, самая красноречивая защита свободного образования по-прежнему принадлежит современнику Арнольда Джону Генри Ньюмену в «Идее университета» (1852), где в определении, охватывающем и науки, и то, что принято называть «гуманитарными дисциплинами», он описывает либеральное знание как «знание, стоящее на своих собственных требованиях, независимое от последствий, не нуждающееся в дополнении, отказывающееся поддаваться влиянию (оттого оно так и называется) какой бы то ни было цели или полностью вливаться в какое бы то ни было искусство, чтобы должным образом представать перед нашим созерцанием»[50]. В сегодняшней Америке во всех учебных заведениях – от плохо финансируемых муниципальных колледжей до богатейших колледжей Лиги плюща – такое образование находится в опасности. На студентов давят, их программируют, учат жить от задания к заданию, бесконечно натаскивают и тестируют, пока не определятся победители, а остальные не будут отсеяны. Едва ли у студентов хватает времени на то, что Ньюмен называет «созерцанием», и хотя колледжей предостаточно, они не могут спасти студентов от изнуряющей гонки, делающей свободное образование маргинальным или чисто декоративным, даже если они его и предлагают