А как она вырвала землю, создавая яму…
Он даже не успел понять, как это произошло. Никаких призывов, никакого медленного втягивания энергии из земли – просто взмах руки, и почва расступилась, будто сама спешила повиноваться. У неё сила была уже внутри, готовая излиться в любой момент.
Значит, вот какая пропасть между нами…
Мысли кружились, как осенние листья, но тут её голос, резкий и чёткий, разрезал тишину:
– А вот и Город Ночи.
Торин поднял голову – и замер.
Перед ними возвышались два исполинских древесных ствола, будто вросших в самое небо. Их кора переливалась золотом, пронизанным чёрными прожилками, словно драгоценный металл, тронутый тлением. Листья, широкие и заострённые, сверкали серебром, шелестя на ветру, будто тысячи тонких клинков.
А между ними стояли стражи.
Двое воинов в доспехах, отлитых из того же серебра, что и листья, но с чёрными вкраплениями, будто тень проросла сквозь металл. В их шлемах были узкие прорез для глаз, но их не было видно. Они казались холодными и безликими. В руках – длинные копья, древки чёрные, как ночь, а наконечники сверкали, будто выкованные из звёздного света.
Они не двигались. Казалось даже не дышали. Просто стояли, и этого было достаточно, чтобы по спине Торина пробежал холодок. Город Ночи ждал.
Габриэлла подошла к стражам, и те, словно ожившие статуи, склонили головы в глубоком, почтительном поклоне. Движения их были неестественно плавными, будто не плоть и кости управляли ими, а сама тень. Голоса стражей слились в единый, мерный гул, словно эхо из глубины колодца:
– Приветствуем, Командующая, в Городе Ночи!
Звук был не громким, но пронизывающим, будто эти слова не просто произносились, а врезались в воздух, оставляя после себя лёгкую дрожь.
Габриэлла не удостоила их ответом – лишь слегка кивнула, как привыкшая к подобным почестям, и шагнула вперёд, между золотых стволов. Торин, Ли-Сун и Лира последовали за ней.
Торин шёл, невольно вращая головой, пытаясь охватить взглядом всё вокруг. Город Ночи был непохож на любое место, где он бывал прежде.
Дома здесь стояли не из камня или дерева, а из чего-то тёмного и гладкого, будто отполированного обсидиана, но при этом они дышали – стены слегка пульсировали, словно живые. Окна светились приглушённым серебристым светом, но не пламенем свечей или ламп, а чем-то иным – может, светлячками, запертыми в стекле, а может, и вовсе каплями лунного света, пойманными в ловушки.
Улицы были вымощены плитами, но не серыми и грубыми, а чёрными, с прожилками золота, будто под ногами лежали осколки ночного неба. По ним струился лёгкий туман, цепкий и прохладный, но не скрывающий путь, а лишь подчёркивающий его, как дымка на старинной гравюре.
Торин шагал по улицам, и с каждым шагом Город Ночи раскрывал перед ним новые грани, словно перелистывая страницы древней книги, написанной на языке теней и звёзд.
Здесь было много зелени – не просто случайные кусты или одинокие деревья, а буйные, почти театральные заросли, создававшие живой контраст с угрюмым великолепием домов и мостовых. Листья, сочные и тёмные, переливались изумрудными оттенками, будто впитавшие в себя свет забытых созвездий. Они качались на ветру, шептались между собой, и их шорох смешивался с далёкими голосами, создавая странную, гипнотическую мелодию.
Дома стояли, словно выточенные из самой ночи – их стены переходили от глубокого тёмно-коричневого, почти чёрного, до иссиня холодного, словно крылья ворона под лунным светом. В них мерцали серебряные вкрапления, крошечные, как звёздная пыль, рассыпанная небрежной рукой какого-то небесного художника. Казалось, если приглядеться, можно увидеть, как эти искорки медленно движутся, перетекая из одного узора в другой, словно живое дыхание города.
