Выглядели блюда и в самом деле не очень. Не помогали даже кучки морской капусты, которыми кулинар пытался их украсить.
– А что черное такое? Мумие, что ли, положил? – спросил Эдуард, критически принюхиваясь.
– Блин… А я еще думаю: что забыл?.. Но ничего, можно сверху покрошить.
Леха достал из заднего кармана два прибора. Один положил перед приятелем, другой взял себе, налил всем пива и плюхнулся на кровать.
– Вот как ты думаешь, чувак, почему негры сами черные, а зубы у них белые? – задумчиво спросил Эдуард, внимательно изучая поднятый на вилке блок из пяти пригоревших друг к другу брусков картошки.
Леху шутка застала за проглатыванием пива. Он заржал, едва не захлебнувшись.
Юморист снисходительно хмыкнул и, довольный эффектом, отправил кулинарный просчет в рот.
– У Лариски Смирновой такие. Она, наверно, побелевшая негритянка. – Леха нашел в своей тарелке похожий артефакт, подровнял его, вставил в рот за верхнюю губу и спел, скосив глаза и оттопырив уши пальцами: – Шанни, ай лав ююю…4
Пока он веселился, товарищ съел уже половину своей порции, потом подцепил вилкой что-то белое и спросил с брезгливым выражением лица:
– А это что за перхоть?
– Яйцо – не узнаешь, что ли?
– Нет, чувак, я с твоими яйцами, к счастью, не знаком.
– Да нет, мои на месте. Это – твое, то, которое ты в холодильнике хранил.
– Й-о-о!.. Как посмел? Чем я теперь размножаться буду? – пропищал Эдуард, изображая кастрированного, чем вызвал новый приступ смеха.
– Я дам тебе одно потрахаться, у меня два.
Так за шутками и прибаутками незаметно пронеслось время. Парни поделились новостями, обсудили сплетни, рассказали кого, как и сколько раз за то время, пока не виделись, поимели. Раз по десять покурили на балконе, и где-то постольку же раз сбегали в туалет. Пиво кончалось, в голове шумело уже прилично, но полного морального удовлетворения все не наступало.
– А ты ведь, чувак, теперь с учебой своей окончательно разделался? – спросил Эдуард с хитрым видом.
– А то?! Все… Копец… Дипломированный промдизайнер и лейтенант запаса! – Леха три раза ударил себя в гордо выпяченную грудь.
– А что молчишь?
– Как это?
– Ну, что скрываешь такой вопиющий факт?
– Так ведь весь день об этом тарахтим.
– Да ты что?.. А я вот только сейчас понял, что отмучился ты навсегда.
– Не говори, чувак, а до меня все еще до конца не дошло, – покачал головой новоиспеченный специалист, разливая остатки пива.
– Так ты счастлив? А, чувачелло?
– Ну да, – отвечал Леха, недопонимая, к чему клонит приятель.
– А раз так, то надо отметить это знаменательное событие.
– А… Конечно. – Леха схватил налитые до чуть более половины кружки, одну протянул товарищу, другой собрался чокаться. – Давай за то, чтобы…
– Э-э… Не-е-ет, чувак… Пивом такие вещи не делаются, – перебил его Эдуард и, придав суровое выражение лицу, погрозил пальцем. – А то не видать тебе быстрого карьерного роста и длинноногой секретутки.
– А чем еще? Денег же нет… И лавки уже закрыты, – недоуменно развел руками дипломант.
– Да-а… Положение тухлое. – Эдуард сделал вид, что задумался не на шутку. – Ну что ж, тогда придется прогнуться для друга. Где мой чумадан?
– Так вон же он…
Потертый пластиковый дипломат – орудие спекулянта – стоял у кресла справа от хозяина, как всегда. Не поднимая его с пола, коммерсант щелкнул замком, открыл, засунул руку в образовавшуюся щель и извлек на поверхность большую прямоугольную бутылку.
