Белоснежное платье извлекли из специального чехла, бережно, словно драгоценную реликвию. Четыре ассистентки помогали Виктории облачиться, ловко справляясь с множеством пуговиц и крючков. Наталья тихо ахнула, когда дочь наконец повернулась, полностью одетая.
– Виктория, ты… прекрасна, – прошептала она. – Как принцесса.
«Нет, мама, – подумала Вика, глядя на своё отражение. – Как товар на аукционе. Красивый, дорогой, но всё же товар».
В дверь постучали. Вошла Вера Николаевна, элегантная в строгом сером костюме. Она окинула Викторию профессиональным взглядом и кивнула, явно удовлетворённая результатом.
– Прекрасно. Осталось добавить украшения.
Она протянула знакомую бархатную коробочку – колье с изумрудами, подаренное Воронцовым. Но затем достала ещё одну, меньшего размера:
– Это тоже от Александра Дмитриевича. Прибыло сегодня утром.
Виктория открыла коробочку. Внутри лежали изящные серьги с изумрудами и бриллиантами, идеально сочетающиеся с колье. Под ними была записка, написанная тем же чётким почерком: «Комплект должен быть полным. А.В.»
Что-то в этой записке – её деловитость, отсутствие каких-либо личных чувств – задело Викторию глубже, чем она ожидала. Это был не подарок невесте, а скорее аксессуар для манекена, необходимый для завершения образа.
– Помочь надеть? – предложила Вера Николаевна.
– Я сама, – Виктория взяла серьги и приколола их к ушам, глядя в зеркало невидящим взглядом.
Вера Николаевна проверила время:
– Пора. Машина ждёт. Церемония через час.
Наталья подошла к дочери, крепко обняла её:
– Что бы ни случилось, Вика, помни: мы с отцом любим тебя. И поддержим любое твоё решение.
В этих словах Виктория услышала невысказанное: «даже если ты передумаешь в последний момент». Горло снова сжалось от подступающих слёз, но она не могла позволить себе плакать – это разрушило бы идеальный макияж. Очередная метафора её новой жизни – нельзя проявлять настоящие чувства, это испортит совершенный фасад. Историческое здание в центре города выглядело как дворец из сказки – белые колонны, увитые живыми цветами, красная дорожка, ведущая к входу, хрустальные вазы с белыми орхидеями, вспышки фотокамер, десятки машин с логотипами телеканалов.
Виктория, сидя в белом Rolls-Royce, подъехавшем последним, смотрела на это великолепие с отстранённым удивлением. Неужели это действительно её свадьба? Этот масштаб, эта роскошь, этот ажиотаж прессы?
Вера Николаевна, сидевшая рядом, коснулась её руки:
– Всё готово. Помните, что мы обсуждали – улыбка, прямая спина, глаза либо на Александра Дмитриевича, либо слегка опущены. Никаких резких движений, только плавность и грация.
Виктория кивнула. Инструктаж, как для актрисы перед спектаклем.
– Ваш отец ждёт у входа, чтобы проводить вас, – добавила Вера Николаевна. – Удачи.
Дверь открыли снаружи. Вспышки камер, возгласы, шум – всё слилось в единый гул, пока Виктория выходила из машины, придерживая длинный шлейф платья. У входа действительно ждал отец – бледный, но держащийся прямо, в безупречном смокинге.
– Папа, – выдохнула она, беря его под руку и вглядываясь в лицо с тревогой. – Ты как? Не стоило тебе…
– Даже не начинай, – он улыбнулся, в глазах блеснули непролитые слёзы. – Я бы не пропустил свадьбу единственной дочери, даже если бы пришлось ползти. Ты сегодня… самая красивая невеста в мире.
Он смотрел на неё с такой любовью и гордостью, что Виктории захотелось разрыдаться, упасть на колени, признаться во всём – в сделке, в контракте, в обмане. Но она не могла. Ради него же она не могла.
