Глаза его горели. В воображении своём он представлял уже себя праведным пастырем с факелом в руке, ведущим заблудших овец из тёмных лабиринтов грехов в лоно святой веры. Но быстро сообразив, что это может быть той самой гордыней, он усилием воли выбросил из головы эти представления вместе с выдохом и снова вдохнул, чтобы просто проповедовать со славу Божию:
– Однако, не всё ещё потеряно, – вдохновенно продолжал доминиканец, – оглянитесь на вашу жизнь, наполненную смертными грехами. Задумайтесь. Покаянием, непрестанными молитвами, праведной жизнью и добрыми деяниями можно попытаться избежать проклятия на Страшном Суде и следующего за ним Вечного Ада. Обратите свои взоры и мысли к Господу нашему и Пресвятой Деве Марии. Покайтесь искренне в прегрешениях, испросите заступничества от дьявольских сил. Бог и Пресвятая Дева милостивы, они простят заблудших и раскаявшихся.
Иероним заметил себе как естественно этот монах вставлял в проповедь описания Ада из рассказов о страшных похождениях по Преисподней рыцаря прошлого Тундала21.
Иероним досконально помнил книгу, не раз им прочитанную. Смелый и отважный, но полный гордыни, презрения и не почитавший Господа ирландский рыцарь Тундал однажды на пирушке упал замертво и очнулся только через три дня. Эти три дня его душа, в сопровождении ангела-хранителя, путешествовала по пределам Ада и постигала полную жестоких истязаний жизнь, какую ей придётся претерпевать вечно, если он не опомнится, не раскается, а будет продолжать жить в грехе и бесчестии. По возвращении души очнувшийся Тундал искренне раскаялся и провёл жизнь, наполненную молитвами и благими делами. Похождения рыцаря Тундала Иероним вспоминал и когда читал всеизвестную «Комедию» великого Данте Алигьери, по настоянию Боккаччо – «Божественную Комедию».
Доминиканцы отличались от всех других монахов большею учёностью. Проповедь Алана с призывами к благочестивой жизни, наполненной молитвами и богоугодными деяниями, проникновенный, резковатый голос привлекали внимание горожан. Блаженный Алан умело вёл проповедь. Он не только устрашал толпу, он оставлял место для надежды. Поэтому его со вниманием слушали, а иные воспринимали проповедь как учение для дальнейшей жизни во имя спасения души. Казалось, блаженный Алан, в отличие от других доминиканских проповедников и монахов, которых нередко считали лжецами, делится сокровенными мыслями, это подкупало слушателей. Впрочем, не каждого: с самого краю группы статный горожанин-мастеровой, бросал красноречивые взгляды на стоявшую неподалёку молодую женщину в лёгком плаще, скреплённом на груди маленькой серебрянной фибулой, с длинным остроконечным капюшоном, накинутом на голову. Из-под плаща выглядывало платье добротного полотна. Женщина заметила интерес к себе и опустила глаза, но на её губах играла едва заметная улыбка.
Иероним направился к торговым рядам, пересекая площадь по направлению к дому, как вдруг услышал пронзительный крик: «вор, держите вора». Он оглянулся и увидел тонкую, юркую фигурку убегающего воришки, с неимоверной скоростью удалявшуюся от толпы слушателей. Его ноги мелькали так быстро, что у Иеронима зарябило в глазах. Два горожанина бросились за вором, но им было не поспеть за привычным к бегу, лёгким, стремительным воришкой, неуловимо исчезнувшим с глаз обывателей в узких улочках. Последним из толпы вынырнул тучный господин в кафтане из шерсти, длинные полы мешали ему бежать. Нетрудно догадаться, что это был ни кто иной, как жертва, у кого недостойный воришка ловко срезал кошелёк с деньгами. Его лицо ешё сохраняло растерянно-глупое выражение, как же ещё могло выглядеть лицо человека, неожиданно обнаружевшего, что у него утянули деньги. Растерянность вскоре сменил гнев, пострадавший запоздало, но грозно потряс кулаком в сторону улизнувшего вора и выкрикнул:
