Юстина тихо улыбнулась в ответ мужу, затем всё так же тихо улыбаясь, обвела вопросительным взглядом домочадцев.
– Да прибудет с вами Господь на новом месте, – благословила молодую пару Махтельт и тайком смахнула навернувшуюся слезу. Ей не хотелось расставаться с Яном и Юстиной, но она понимала желание молодых жить в собственном доме, своими обычаями.
Для Антониуса ван Акена, главы семьи и их семейной мастерской, новость не явилась, как гром с ясного неба, неожиданной. От его внимания не ускользнул возникший интерес сына к скромным, небольшим домам, его беседы с молодыми семьями, отделившимися от родителей. Отцу жаль было отпускать сына из-под своего крыла. Привычно жить всем вместе, под одной крышей, да и работать так удобнее – Ян вместе с другими сыновьями всегда под рукой. В то же время, Антониус сознавал, что, рано или поздно, Ян начнёт жить собственным домом. В своё время Гуссен, как старший сын, унаследует дом и мастерскую, станет главой их семейного дела. Остальные дети получат лишь свою долю наследства. Антониус вспомнил себя самого много лет назад: не являясь старшим сыном, он, как сейчас Ян, ушёл от родительского крова жить отдельной семьёй вскоре после женитьбы. Ян – хороший, старательный художник, всегда, кроме работы в их семейной мастерской, имеющий и личные заказы. Как раз сейчас он писал парные портреты одного из казначеев Хертогенбоса и его супруги.
После ужина отец и сыновья в нижней мастерской обсуждали текущие дела, намечали работу на ближайшие дни. В доме было две мастерских. Одна, более просторная и несколько даже образцово-показная, находилась на первом этаже, здесь принимались заказы и писались заказные портреты. Другая, поменьше и попроще, где обычно корпели над своими заданиями ученики Антониуса, распологалась наверху, под крышей. Иметь две мастерских являлось редкостью, но большой дом ван Акенов позволял это роскошество.
– На какой стадии работа в Соборе, Ерун? – Этим уменьшительным домашним именем Иеронима называл только Антониус, да ещё иногда Махтельт, – я обязятельно загляну к тебе не сегодня-завтра.
– Практически закончена. Мне удалось сегодня выполнить большой участок, поэтому я задержался. – объявил Иероним, и, вспомнив почему-то об Адриане ван Веселе, добавил, – мастер ван Весел увидит результат.
– Адриан упоминал, что мечтает увитеть законченную картину, он ужинает у нас в воскресенье. Ему любопытно взглянуть и на Святую Катерину, что вы пишете, – обратился Антониус к старшим сыновьям – он на днях зайдёт в церковь Всех Святых.
– Мы будем рады видеть мастера ван Весела, – сказал Гуссен за двоих, а Ян согласно промолчал, – хотя мы ещё и половины не написали. Ждём и тебя Иероним, чтобы ты выполнил пейзаж на дальнем плане, – повернулся он к Иерониму, – ты по ним отменный мастер.
– Наш самый талантливый и умелый братец тоже должен приложить к картине свою кисть, – сьязвил Ян.
Иероним лишь слегка растянул губы в улыбке, а Гуссен сдержал готовый вырваться вздох досады и пояснил Иерониму, стараясь звучать как можно более обыденно:
– Священники церкви настаивают на твоём участии, Иероним.
– Чтобы при случае продемонстрировать в своей церкви кисть художника, в строгой христианской добропорядочности которого они сомневаются, в особенности доминиканцы, – тем же обыденным тоном продолжил Иероним.
– И это не случайно, – вставил Ян, взглянув на Иеронима, и поднял указательный палец вверх, привлекая внимание, – это из-за твоих пресловутых картинок, изображающих крестьянские гулянки, да празднества, а не благоговение перед Творцом и Святыми. И как ты их не боишься, тех Псов Господних, – он сокрушённо вздохнул и сердитое выражение его лица сменилось на тревожное.
