Убийцей должен быть член семьи, иначе не выходит.
Выстрел мог быть случайным, но последующее удушение нет. Сделанное напугало убийцу, он добил жертву (сам или кто-то пришел на помощь), спрятал тело и забыл о нем, думая, что древний замок сохранит секрет. Сколько их хранится в подобных замках… но не вышло. Да, все могло быть именно так, но исключать тысячу иных вариантов не стоит. Старые дела особенно трудны – часто уже ничего не раскопать, даже в памяти. Все зарыто слишком глубоко, погребено под слоем прошедших лет, а многие участники событий мертвы.
— Лютольда подозреваем в первую очередь, — рассудила Тая. — Это сейчас ему девяносто семь лет, и он почтенный старец, а на момент смерти Ангелины было сколько? Лет восемьдесят с небольшим? Уверена, он живчик еще больший, чем наша бабушка, а у нее даже колени в пасмурную погоду не болят. Далее дети Лютольда: Клементина, Кристиан, Кассиан и Констанс. Младшему сейчас пятьдесят, все под подозрением.
— Кассиан и Констанс мертвы и были мертвы на момент смерти Ангелины.
Тая с готовностью закивала:
— Их вычеркиваем. Нам же проще, меньше подозреваемых. Хотя и перечисленной троицы за глаза: все как один расисты, шовинисты, нацисты… можно поставить любое слово с окончанием «-исты», оно подойдет. В бабушкиных файлах на всех достаточно мерзости… ладно, дальше дети Клементины: Лютольд-младший сорока лет, Жуль – ему тридцать три, Констанс – тридцать, и Эрих Леонхард – двадцать один год, почти двадцать два. Готова исключить из списка подозреваемых только Эриха, хотя… нет, пусть остается. Четырехлетка способен совершить выстрел, тем более, четырехлетка с такой фамилией. И остаются у нас дети Кристиана: Пауль, Люсьен, Шарлотта и Фаустина. Последняя троица родилась не так давно, чтобы убить нашу мать, а вот Паулю двадцать восемь, он в списке.
Зоя мысленно напомнила себе, что сестра опыта в расследованиях не имеет, в Комиссии не работает и фактически только что выбралась из Таиланда, где шесть лет пила кокосовую воду, ела маракую и училась серфингу. Ее энтузиазм вызывал улыбку, Зоя решила действовать с сестрой мягче. Ведь кто знает, вдруг личное расследование приведет ее в Комиссию? Вдруг она решит, что на ферме скучно и мир виаторов может предложить больше?
— Список подозреваемых составлять рано, — сказала Зоя. — Тем более, сейчас нам нужен не подозреваемый, а человек, в воспоминания которого мы можем забраться и подсмотреть какой-нибудь семейной грязи. Во-первых. Во-вторых, этот же человек может привести нас к другим фон Регенсбергам так, чтобы это не вызвало подозрений. У нас есть зацепка – незадолго до смерти Ангелину видели на Ибице в примечательной компании. Бабушке рассказал об этом старый знакомый, и совпадение это или нет, но после того разговора у него случился сердечный приступ.
— Что за сердечник оттягивается на Ибице?
— Николай Костров, мыслитель Комиссии. Он не оттягивался, летал по делу.
— Мутная история. Его смерть расследовали?
— Не особо – на момент приступа ему было восемьдесят лет. Возможно, никакой тайны в его смерти нет, но сам факт… он видел Ангелину на Ибице, успел рассказать бабушке, что рядом с Ангелиной присутствовал фон Регенсберг. После этой новости бабушка решилась на извлечение, а когда вспомнила о свидетеле и попыталась с ним связаться для уточнения деталей, оказалось, что он мертв.
— Почему сразу не спросить чертово имя?
