На каждое вторжение в подсознание требовалось разрешение Комиссии, потому что с паразитом разум другого человека становится оголенным нервом, с которым талантливый мыслитель способен проделать всякое. С паразитом можно провести даже внедрение – самое опасное деяние, на которое способны мыслители. Многие боялись материалистов с их способностью извлечь из сна кошмар, но внедренная мысль… разве это не страшнее?
Зоя и правда предпочла бы все сделать сама, не имей она таких ограничений. Но ни один материалист не всесилен настолько, чтобы действовать самостоятельно, даже почтенный Юки Хирано, рожденный в сильнейшей семье материалистов, не способен вторгаться в разум без напарника-мыслителя.
— Паразит пока под вопросом, — обозначила Зоя. — Опасно.
— Но мы ни черта не найдем, не подобравшись к самим фон Регенсбергам. Это невозможно, бабушкины пятнадцатилетние поиски лучшее тому доказательство. Что она смогла добыть? Почву из-под их замка? Вот так победа! А нанятый частный детектив и вовсе канул в бездну… ты не хуже меня понимаешь, Зи: можно сколько угодно осторожничать и разглядывать зловещий замок издалека, но пройдут десятилетия, а у нас, быть может, к почве добавится бутылка вина из их подвала. Любовь Константиновна натравила тебя на вражеское семейство, точно зная: ты… — Тая осеклась и закончила без прежнего пыла: — …ты не боишься идти до конца. И сделаешь это ради бабушки, но не из-за великой любви к ней, а из-за преданности, которую сама же нарекла правильной. Видишь? Я понимаю тебя все больше и больше, сестра.
— Предлагаю на время забыть о бабушке.
— Прости, розе развязывает мне язык, — Тая тяжело поднялась с кровати, прошла к бару и налила еще вина. Подхватила виноград, сыр и мед, и с добычей вернулась обратно: — Для паразита нужна жертва. Фон Регенсберг, через которого мы проберемся в их логово, чтобы понять, за какую ниточку дергать дальше. В чьих воспоминаниях хозяйничать.
— У меня есть пара идей, — ответила Зоя.
Зое еще не приходилось бывать на гонках и даже ими интересоваться. Нет, она слышала, что подобный вид спорта существует, но в другой от нее реальности. Где виатор и где какие-то гонки… казалось бы. Но некто Эрих фон Регенсберг рассуждал иначе. Будучи потомственным мыслителем из известной семьи, он выбрал путь публичного виатора.
Обычно такое выбирают малоодаренные сноходцы, которым больше некуда податься. Публичная личность зачастую приносит немало пользы Комиссии, Зоя сама не раз сталкивалась со знаменитостями во время расследований, а иногда и использовала их мнимую власть в своих целях. Публичные виаторы не уважались остальными, считались легкомысленными, ленивыми и… отбракованными. Презрение не выказывалось прямо, но и не скрывалось. Это настоящий талант – одной вежливой улыбкой вывалить на человека ядовитый негатив. У Зои с такими играми не складывалось, поэтому к публичным она относилась ровно так же, как и к остальным – никак, лишь держа в уме их слабость перед остальными.
Эрих фон Регенсберг оказался одним из публичных – он был гонщиком. Поэтому и стал легкой мишенью, к которой стоило приглядеться. Мишенью, через которую можно забраться повыше, провести разведку и приблизиться к змеиному логову так, как не удавалось еще никому.
На изучение семейного древа и поиска этой самой мишени ушло немало времени. Тая и Зоя, привычные к своей семье из трех человек, с недоумением разглядывали имена детей и внуков на редкость плодовитого Лютольда фон Регенсберга. Он словно собирался захватить мир своим огромным семейством. И ведь чем больше эта семья, тем обширнее круг подозреваемых. Ангелина погибла в замке фон Регенсбергов и была там спрятана. Закопана в винном погребе после рокового выстрела.
