— Хорошо.
— Ты не передумаешь?
— Нет.
— Тогда я должна сказать кое-что еще, — заупрямилась Тая, не желая сдаваться без боя. — Не делай такое лицо, а послушай: наша мать никогда нами не интересовалась, даже ты видела ее всего один раз, что за двенадцать лет жизни чертовски мало. И лезть ради этой женщины в пекло… Зи, подумай еще немного. Мы можем разбудить дьявола интересом к старому убийству. Фон Регенсберги на одной ступени с де Веласко, к таким семьям не подобраться без риска кануть в Гипносе за досужее любопытство.
— Я лезу в пекло не ради матери, а ради бабушки.
— Еще лучше! — фыркнула Тая. — Наша бабушка далеко не святая женщина, я даже в ее историю с фон Регенсбергами не верю! Она точно рассказала не все, готова поставить на это весь исландский скир! Это же Любовь Константиновна, бога ради, она всегда недоговаривает!
За бабушкой такое водилось, не поспорить.
К тому же, часть с враждой и самой Зое показалась неубедительной, что-то там было посерьезнее разорванной помолвки с шовинистом Лютольдом. На такую мелочь бабушка бы плюнула и пошла дальше, без сомнений. И даже проблемы, что возникли позже… нет, у бабушки была причина много лет опасаться и прятаться в Ленинградской области. Причина, о которой она предпочла умолчать. Возможно, причина проста и лежит на поверхности: в ее дочери Ангелине не было ничего от Георгия Герасимова, законного супруга, зато с Лютольдом общего хоть отбавляй. Правда, в таком случае не совсем ясно, с какой радости Зоя уродилась материалистом.
— Теперь хотя бы понятно, какого черта я училась в Таиланде, — примирительно закончила мысль Тая и с утроенным рвением взялась крошить авокадо, словно несчастный фрукт и отправил ее в Таиланд.
Очередная странность их юности.
Университеты виаторов раскиданы по миру, но основная жизнь сосредоточена в Швейцарии, так исторически сложилось. В местный университет Глетчерхорн мечтали попасть все, многие грезили об учебе в нем с самого детства. Ох уж эти странные дети… и Зоя была таким странным ребенком. Герр Вагнер рассказывал по вечерам о виаторах Глетчерхорна, о том, как много там можно узнать, сколько интересных людей повстречать. Мысль о поступлении грела Зое душу: вдруг в университете найдется для нее место или она сможет понять, что случилось с ней в детстве, что изменило ее навсегда?
Но Любовь Константиновна жестко спустила внучку с небес на землю, сообщив, что ждет ее домашнее обучение, мол, нечего тратить время на пьянство и развратные вечеринки, знает она эту европейскую молодежь! А дома есть герр Вагнер, материалист, готовый обучать приемную внучку денно и нощно и не обращать внимания на ее странности. И Зоя осталась учиться дома.
А Тая оказалась более строптивой, и пусть учеба ее не заботила, на университете она настаивала рьяно. Ей хотелось убежать из жизни, наполненной ограничениями и странностями. Любовь Константиновна запирала Таю дома, не разговаривала с ней и обещала лишить наследства, но в итоге сдалась. Только университет выбрала неподалеку от Бангкока – Ватнамток. Тая упиралась, но сообразила, что уступкой лучше воспользоваться, и свинтила в Таиланд. Откуда вернулась под руку с Адди, объявив, что они собираются пожениться и жить в Исландии. На ферме. В окружении кучи детишек.
Бабушка дала кислое благословение, хотя новости ее не вдохновили, а Адди и вовсе не понравился. Она упорно звала его ignobilis, что с латыни переводится как «незнатный, неважный». Любовь Константиновна без стеснения пользовалась тем, что Адди плохо знает латынь, что огромный минус в глазах любого виатора старшего поколения, они без латыни жить не могут. Зоя не сомневалась: узнай бабушка, что ныне к латыни обращаются лишь в случае специальной терминологии, ее бы удар хватил.
