Косотур-гора - страница 17

Таня умела увлекательно пересказывать содержание многих книг, больше всего исторического содержания, и незаметно переходила к воспоминаниям о далеком Петербурге. Скучала по нему, а тоску свою доверяла лишь подруге, и с упоением читала на память стихи Пушкина о прекрасном городе на Неве, о белых ночах…

Соня старалась представить тот сказочный, нереальный мир с дворцами, каналами и Летним садом, с широкой рекой и мрачными бастионами крепости на берегу.

– Знаешь, Танюша, – говорила она, провожая взглядом тихо плывущие по небу легкие облака, – чудно как-то: река, закованная в гранит, словно Пугач Емельян в железах… И за что ее так?

– Ты и об этом знаешь?

– Многие знают, картинку у Волковых подсмотрела. Нева на ней – в виде обнаженной красавицы на темных волнах. Слушая тебя, смешалось у меня все. Как тебе сказать, ну, представление не всегда соответствует действительности?

– Это зависит от интеллекта. Я понятно говорю?

– Чего уж там не понять? У нас в соседях есть Григорий, ну просто Гришка. Как-то забрел к нам во двор, а тятенька спрашивает:

– Гриш, в солдаты пойдешь?

– Мамка пойдет, – отвечает, – и я пойду… – Вот и представление не всегда соответствует действительности. То каких-то деталей, то красок для полноты реальности не хватает, – виновато улыбнулась Соня.

– Многих художников одолевал соблазн изобразить Неву в аллегорической, иносказательной форме, – пояснила Таня. – Возможно, это удалось сделать недурно сербскому художнику Иванновичу, – он учился в Петербурге. Неплохая композиция, живые цвета. Мне она тоже когда-то понравилась. Но критики подняли такой визг…

А Соня, казалось, уже не слушала подругу. Лежа на спине, она вдруг оперлась на руки, приподняла голову и оживилась:

– Что мне твоя Нева! У нас своих, – ты прости меня, Танюша! – прелестей хватает!

Вот бы мне… Слушай, давай попросим Степу, чтоб он нас на Ильмень сводил. Чтоб не было страшно, ладно, Танюша? С нее, с той горы, как на ладошке все видно: на восход – озёра, на запад – горы… По озерам солнышко зайчиками играет, ну как будто мальчишки стеклышки раскидали… А за озерами – все равнина, равнина с лесами и лугами, назад обернешься, наш Тургояк-озеро под ногами, и жуть берет, словно он над селом повис, и волны вот-вот по крышам покатятся… На той стороне, за озером, ты сама видела, лес да горы и самые дальние, как сквозь кисею синеют. Мы можем Степу попросить на лодке нас покатать, до Пинаева острова сплавать.

– А почему этот остров Пинаевым называется? – спросила заинтригованная Татьяна Николаевна, по натуре своей историк и краевед.

– Как-то бабушка моя ещё сказывала: на острове замерзшего рыбака Пинаева нашли когда-то. Вот и прозвали: Пинаев, да Пинаев. Но кое-кто «островом Веры» называет. Побасенок об этом скалистом кусочке земли среди воды бытует много. Одни говорят, там монашка Вера жила, другие – даже княжеская дочь. Поди проверь… Мне в это не верится. Ну, сама посуди: как может женщина десятки лет прожить в пещере одна-одинешенька?

Летом еще куда ни шло, а зимой – в сорокоградусную стужу… нужна одежда, пища, посуда какая-то, дрова. Без прислуги, без помощницы. Меня возили туда – лет восемь мне было – тятенька и дядя Миша. Праздник какой-то был. Помню, в небольшой пещере, в несколько сажен, был устроен иконостас. Плавали на остров тайно, под видом рыбаков, единомышленники-старообрядцы. Моя Федора, ну та монашка, что обучала меня грамоте, намекнула как-то про остров Старой Святой Веры…